– Ну а ты сам? – спросил Уилл, отчаянно желая приказать Джеймсу уносить ноги. – Он желал тебя. А ты желал его?
Перерождённый вспыхнул. Огонь очага отразился в его расширившихся зрачках, а радужка казалась прозрачной, как вода ночного озера.
– Я пал, – проговорил Джеймс. – Какая разница, почему именно? Он протащил меня сквозь эпохи в этот мир, чтобы я ждал возвращения хозяина, готовый служить ему, с ошейником на шее, но оставил мне лишь прах и одиночество. Но ему бы польстила мысль, что он всё ещё повелевает мной.
Уилл почувствовал призрачное касание прошлого, их прежние личности – точно тени. Стало тяжело дышать, будто сам воздух душил.
– Ты сказал, что не помнишь ту жизнь.
– Да, не помню, – согласился Джеймс. – Но иногда возникает некое…
– …ощущение, – закончил Уилл.
Звуки внизу, присутствие других посетителей гостиницы казались далёкими: скрип половиц, стук закрывающейся двери. Джеймс не различил принятия в голосе собеседника. Сами эти слова, напротив, заставили их сблизиться, точно оба юноши застыли в каком-то другом пространстве, единственные в целом мире.
– Всю мою жизнь все хотели лишь обладать мной, – проговорил Джеймс. – И только ты меня освободил.
«Я не освободил тебя, – Уилл не сказал этого вслух, потому что другие слова просто не мог бы произнести. – Ты никогда не избавишься от его власти…»
Тёмный Король обладал способностью притягивать к себе людей, придавать им любую форму по собственному желанию. След этой силы лежал на Джеймсе неизгладимой печатью – он бежал от Верховного Адепта к Саймону, к мужчине, наделённому властью.
– Я же сказал, тебе нельзя здесь находиться.
– Знаю, – согласился Джеймс. – И что же ты сделаешь – отошлёшь меня прочь?
Он сказал это так, словно знал точно – собеседник так не поступит. Перерождённый тянулся к воплощению Тёмного Короля, как мотылёк к огню, и совершенно не боялся, что может сгореть. Уилл не приказал Джеймсу уйти, даже когда тот приблизился ещё на шаг, пытаясь убедить себя, что это происходит не из-за того, кем прекрасный юноша являлся когда-то… Только это было неправдой. Прошлое соединило их снова, неразрывно.
– Ты убил Хранителей.
– Я совершал вещи и похуже, – ответил Джеймс.
– Во имя него.