Снаружи ее ждет Покорность – терпение во плоти. Она низко кланяется, пока Веспер открывает двери, и в упор смотрит той в глаза.

– Могу я узнать, что произошло?

Веспер делает глубокий вдох, репетируя в голове ложь.

– Семеро остались довольны. Они желают, чтобы я продолжала им служить.

– В каком качестве?

– Слишком долго мы отгораживались от проблем на юге, но теперь, обладая теми сведениями, что я принесла, Они считают, что вновь пришло время протянуть руку помощи нашим соседям.

– Они восстанут?

– Нет. По крайней мере, не сейчас. Но я знаю: они желают, чтобы я помогала. И они хотят, чтобы вы мне помогли.

Покорность долго смотрит на Веспер, и по шее девочки скатываются капельки пота.

– Разумеется, – произносит она. – Меня вырастили, чтобы служить Семерым. Мои желания – не что иное, как Их воля. За все время служения Им я обнаружила, что понимать Их волю не всегда просто, но я уверена, что вместе мы все сделаем то, что до́лжно сделать.

Веспер сглатывает.

– Хорошо. Есть еще кое-что, что я должна сделать, и затем мы можем приступать.

* * *

Альфа из Семерых спит. Ему снятся давно прошедшие времена, счастливые времена – казалось, что они будут длиться вечно, и все же они стали лишь коротким мгновением его жизни. Каждое воспоминание идеально сохранено, и он гуляет по ним, шлифуя их и лелея.

Но вот кто-то не к месту заговорил. Это не медовые речи их творца и не ласковое пение его сестер и братьев.

Он пропускает слова мимо ушей, восстанавливая воспоминание до его первоначального состояния, но приходят другие слова. Путаные, простые слова смертного.

За ними он слышит свою сестру Гамму – и тут же вспоминает ее смерть.

Рушатся защитные стены памяти, и его охватывает боль, втягивая в настоящее, где горечь – вечный вкус на губах. Слишком долго он прятался в защитных слоях своих воспоминаний, поэтому сознание возвращается медленно. Но все же возвращается, и он восстает из добровольного забытья, ужаленный словами смертной, жаждущей действовать.

Внутри вскипает ярость, обращенная и на слова, и на их значение, и на смертную, которая их произносит, и на мир, который их вызвал.