Габриэл вдруг подобрался, как песчаная кобра перед броском и, прищурив черные глаза, метнулся в полумрак. Арианна и рта раскрыть не успела, потому что в следующий миг послышался высокий вскрик и на стену выбросило Остина. Ножны звонко звякнули о камни, а сам владетель Ательстанда едва удержал равновесие.

— Всевидящий! Зачем так грубо? — Рассердился он.

— Остин? — Воскликнула Арианна, распахивая изумрудные глаза. — Что ты… Где Эридан?

Одноглазый эльф оправил плащ, сколотый у горла фибулой в форме лилии, серебристую перевязь с чеканными бляхами и, сморгнув пыль, ответил:

— Идет со всеми в Гелиополь.

— Но почему ты здесь…

Девушка осеклась. Потерянный и одновременно сияющий облик молодого мужчины говорил за него. Волосы Остина пылали серебром, кожа сияла светом, серый глаз лучился любовью и нежностью. В его сердце жила надежда, он дышал ею, как воздухом и тянулся к той, что была холодна и далека, как безучастные луна и звезды.

Арианна прикрыла тускнеющие от горечи глаза. Она безумно дорожила другом и была безмерно благодарна ему за все, что он для нее сделал. Но как бы сильно он не мечтал, она не могла его полюбить.

— Не надо было приходить. Ты нужен тем, кто торопиться в город предков.

— Нет! — Запротестовал он и печально признался: — я виноват, что не пришел проститься. Это мучило меня. А еще я… волновался за тебя.

— А это, Орлиный Глаз, ни к чему.

Сумрачная завеса разорвалась, и темный эльф появился в компании огра и хэллая-альбиноса.

— Не желает миледи рассказать другу, чем занимается по ночам? Может, после этого в нем поубавиться тревог, — усмехнулся шерл.

— Габриэл! Что ты себе позволяешь? — В сияющих глазах воительницы вспыхнуло пламя негодования. Волосы взвил невидимый ветер и они окружили ее броней.

Остин впервые узрел гнев подруги.

— О чем он?

Она выдохнула, успокаивая себя.

— Неважно. Не слушай его.

— Да, лорд Остин, не слушайте меня, — ухмыльнулся Габриэл и бесшумно поплыл в туман. — Идете? — Бросило эхо его голосом.

Через минуту они нагнали воина, казавшегося скульптурой из лунного камня. Недоверие отравило эльфийские сердца, потому дальше пошли в безмолвии.