— Явись, ведьма! — повторила Басенька вдругорядь.

Лес только громче зашумел.

— Явись… — на третьем разе голос вдруг сел. — Ведьма…

И тихо стало.

Так тихо, что только и слыхать, как комарье звенит, норовя подобраться поближе. После же в лесу заухало, засвистело и вновь стихло. Ветер тоже унялся. А луна на небо выкатилась кривобокая, но яркая. Звездочки россыпью пошли, и подумалось, что в город-то теперь вертаться поздно.

Ворота, небось, закрыли.

И…

— И что дальше? — шепотом поинтересовалась Маланька.

…и не пустят.

Даже если стучать, не пустят. Батюшка весь обыщется. И про ярмароку не поверит. И… и как быть? Ругаться станет. А то еще вовсе подумает про Басеньку дурно. Или не он, а Тришка?

Что не так сбегла она из дому, не из добрых намерениев, но к полюбовнику тайному?

— Ждать, — Басенька с тоскою поглядела на дорогу и подумала, что не все-то в книгах сказывают. То ли сами не знают, то ли вовсе врут.

И…

И что делать-то?

…а про полюбовника Тришка точно подумает. Если не сам, то сродственница подскажет, она такая, гадостливая, не применет соврать. Мол, с девицами такое частенько бывает, берут да сбегают с неподходящею личностью.

Мамки о том сказывали.

И еще, что этакие вот несознательные девицы, сбегаючи, семью крепко позорят.

Басенька всхлипнула.

…и что, когда возвертаются, то нет им пути обратно, а только одна дорога — до монастыря, чтоб в молитве и послушании до самое смерти грех свой искупать.

Греха особого Басенька за собой не чуяла, в монастырь тем паче не хотелось. До города… во-первых, далече, во-вторых, что там делать? Под воротами сидеть, рассвету дожидаючися? В то же время лес ночной гляделся черным и страшным, и что-то там, в нем, похрустывало, вздыхало горестно.