— Еще чего лежало?

— Так… запястья.

— Ага. И узорочье.

— …запястья…

— …ожерелье!

— Где стояли, там и кинули, — хором возмутились девицы, за что и получили тычка острым кулачком.

— Поговорите тут, — пригрозила ключница. — Ишь, распустились… я вас…

— Погодите, — Ежи потер переносицу. — Кто знает платья боярышни?

— Я, — ключница глянула искоса. — Рубахи сподние из аглицкого полотна числом дюжина, рубахи красные шелковые…

Она загибала тонкие сухие пальчики.

— …аксамитовые…

— Хватит, — Ежи замахал руками. — Мне нужно, чтобы кто-нибудь поглядел и сказал, чего из платья пропало.

Сомнительно, чтобы девицы голыми пошли. Во всяком случае, если бы вдруг и пошли — мало ли, что за дурь бродит в головах девичьих, — то всяко далеко не ушли бы.

Ключница призадумалась.

Бросила быстрый взгляд на летники и выскользнула.

— Ох, грехи мои тяжкие, — затянул Фрол Матвеевич и на сей раз все же чарочку опрокинул, закусивши хрустким огурчиком.

— Дела горькие, — поддержал его Матвей Фролович и бородой утерся. — Найду, кто со двора свел…

— Жениться заставлю, — Фрол Матвеевич и вторую принял, благо, дворовой держал поднос со стеклянным килишком, огурчиками, капусткой и прочею нехитрой закусью. — Если попортил, конечне… а ведь я-то, дурак, надеялся…

Купец махнул рукой и шубу скинул, которая рухнула тяжким комом на руки расторопного холопа.

— Взопрел…