– Это местный дурачок. По мнению старосты, он спал в какой-то норе, а когда увидел, что селение опустело, ударился в панику. Вероятно, его поразило током, когда он бродил в поисках остальных.

– Вы его видели?

– Увы, он лежит на кладбище, – качает головой Соттер. – Будто бы после случившегося он заболел и в начале мая умер. Это все, что мы сумели выяснить.

Я ухожу в палатку и бросаюсь на койку, с трудом сдерживая злость. Я не верю в эти сказки, как и Вернер. Вроде как все звучит осмысленно и складывается в единое целое, но как этот тип, пораженный током, оказался на другой стороне селения? Как ему удалось в таком состоянии проползти с одного конца улицы до другого?

О темных полосах на стенах, которые заметил Баллард, я даже не упоминаю. Наверняка, если бы мы о них спросили, местные сочинили бы какую-нибудь историю – мол, они делают такие полосы, чтобы отогнать демонов или назойливых мух. У этих мерзавцев неплохое воображение.

От Кумиша до Дисторсии меньше трех километров по прямой. У меня еще будет повод задать им все эти вопросы. Им еще придется объяснить начистоту свое паническое бегство и ту вспышку, которая едва меня не убила.

Я чувствую, что пустыня нас раздражает. Хотя мы шутим и смеемся над анекдотами, в воздухе ощущается напряжение. Люди нервничают и специально находят себе хоть какое-то занятие. Никогда не предполагал, что может найтись столько добровольцев в патруль или для приготовления жратвы из консервов и чистки картошки.

В комнату входит бледный Петер, у него дрожат руки. Юри Труман только что доложил, что старший рядовой Инка внезапно потерял сознание. Сегодня у него не было аппетита, и он едва притронулся к своей обеденной порции. Олаф, хотя он невысок и жилист, всегда любил хорошо поесть. Теперь он лежит на матрасе и смотрит в потолок, не отвечая на вопросы. Когда я об этом слышу, у меня перехватывает горло при мысли о самом худшем.

Я бегу с Усилем в отсек четвертого отделения. За нами тащится Ларс Норман, царапая что-то в своей тетрадке. Все так, как говорил Юри, а может, даже хуже – Инка закрывает глаза и спрашивает, где он. Капрал велит всем убираться. Бенеш толкает меня в дверях и идет к выходу, за ним Труман и Васс.

– Ты в пустыне, на базе Дисторсия, – говорит Усиль. – Как ты себя чувствуешь?

– Что-то случилось, – несколько раз повторяет Олаф; на лбу его проступают капли холодного пота. – Ничего с утра не помню. – Он хрипло кашляет.

– Посмотри на меня! И скажи – у тебя что-нибудь болит?

– Нет, не болит. – Инка постепенно проваливается в небытие. – Я не чувствую тела, Петер.