– Держу пари, я мог бы побить тебя прямо сейчас. – Он кладет руку мне на плечо. – Оплачем ее позднее. Она хотела бы, чтобы мы покончили с этим.

Из открытой раны у меня в груди вырывается какое-то первобытное чувство. Не гнев, не ярость, а точное понимание того, кто я есть и кем не являюсь. Лейе прав.

Я должен покончить с этим.

Я осторожно опускаю Ан на землю и поворачиваюсь к Лейе. Он едва держится на ногах, но вот глаза сообщают все, что мне нужно знать. Он встанет рядом со мной и всегда был на моей стороне.

– Как в тот день на конюшне?

Он кивает.

– У нас есть только один шанс.

Мои губы кривятся.

– Тогда на этот раз нам лучше все сделать правильно.

Я высвобождаю свою магию. Воздух вокруг меня приходит в движение, ветер набирает скорость. Лейе протягивает здоровую руку, и из нее вырываются языки пламени: великолепные, ужасающие, блистательные. По его сигналу я начинаю вращать запястьями, и созданный мной ветер направляет его огонь в нужную сторону.

Тан Вэй выкрикивает предупреждение подругам из секты Лотоса. Я выстреливаю пламенем, обхватывая каждого священника пылающим лассо, заглушая крики и вопли. Пока священники горят, последовательницы секты Лотоса мечут кинжалы, нанося смертельный удар каждому из них.

Лейе, тяжело дыша, падает на землю. Я тоже опускаюсь на колени, ощущая себя опустошенным.

Дело сделано. Только вот какое это имеет значение?

Ан мертва.

Я возвращаюсь к ней, поднимаю девушку на руки и прижимаю к себе.

Забытье возвращается. Слезы текут по щекам, и я шепчу молитву богам, которых когда-то отверг.

Не знаю, сколько времени я стою на коленях, обнимая Ан и отчаянно молясь, чтобы она очнулась. Кажется, проходит целая вечность. Затем невозможный вздох.

Очень тихий, почти невесомый.

Я не смею даже надеяться, но что еще мне остается?

Наклоняюсь и слушаю самую прекрасную музыку в мире: слабое, но ровное биение ее сердца.