В направлении дома.

Захожу в первый же дежурный магазин и покупаю одну-единственную сигару «Свишер свит» и мини-зажигалку BIC.

У меня остается восемь долларов и двадцать один цент.

* * *

Бушлат сырой от снега. Я вешаю его на вешалку у входа и подхожу к стойке.

Чем очаровывает это заведение, так это восхитительной атмосферой аутентичности. Впечатление такое, что оно было здесь всегда. Дух 1950-х идет не от виниловой обивки кабинок и стульев, не от развешанных по стенам фотографий постоянных, приходящих сюда десятилетиями клиентов. Мне кажется, он в запахе, остающемся неизменным из года в год. В запахе жареного бекона и варящегося кофе, а еще в неистребимых остатках того времени, когда на пути к столику приходилось идти через клубы сигаретного дыма.

Не считая нескольких человек у стойки, замечаю двух копов в одной из кабинок, трех только что сменившихся медсестер и старика в черном костюме, скучающе вглядывающегося в чашку с кофе.

Сажусь за стойку, поближе к пышущему жаром открытому грилю.

Ко мне подходит пожилая официантка.

Я знаю, что похож на бездомного бродягу-наркомана, но она и виду не подает, что со мной что-то не так, ничем свое мнение не выражает и просто принимает заказ с поистрепавшейся среднезападной любезностью.

Как же хорошо в тепле, под крышей!

Кости понемногу оттаивают.

Эта ночная столовка находится всего лишь в восьми кварталах от моего дома, но я здесь впервые.

Приносят кофе. Я обхватываю горячую керамическую кружку грязными пальцами и наслаждаюсь ее теплом.

Арифметикой пришлось заняться заранее.

Я могу позволить себе эту вот чашку кофе, яичницу из двух яиц и тост.

Есть стараюсь медленно, растягиваю удовольствие, но унять голод не получается.

Официантка, сжалившись, приносит еще один тост. Бесплатный.

Добрая женщина.