Еще месяц назад мы с ним были одной личностью, одним человеком, и все наши биографические различия составляют не более сотой доли процента.

Мы говорили одно и то же. Принимали одни и те же решения. Переживали одни и те же страхи.

Любили одну и ту же женщину.

Он заказывает еще по стакану. Я смотрю на него и не могу оторвать глаз.

Я сижу рядом со мной.

Есть в нем что-то не совсем настоящее.

Может быть, потому, что я наблюдаю за ним с невероятно выигрышной позиции – смотрю со стороны на самого себя.

Сильный, но также и усталый, битый, напуганный…

Ощущение такое, что разговариваешь с другом, который знает о тебе все, но при этом есть еще дополнительный пласт мучительной близости. За исключением последнего месяца, секретов между нами нет. Он знает все мои грехи, все мои тайные мысли, все мои слабости, все страхи.

– Мы называем его Джейсон-2, – говорю я, – подразумевая, что себя мы воспринимаем как Джейсона-1. Как оригинал. Но быть Джейсоном-1 мы оба не можем. Есть еще и другие, считающие себя оригиналом.

– Таковых среди нас нет.

– Нет. Мы – частицы композита.

– Грани, – говорит моя копия. – Некоторые очень близкие к тому, чтобы быть одним человеком, как, полагаю, ты и я. Другие совершенно разные.

– Начинаешь видеть себя в другом свете, да?

– Мне вот интересно, кто же идеальный Джейсон? И существует ли он вообще?

– Все, что мы можем, – это жить по лучшей версии себя самого, ведь так?

– С языка снял.

Барменша объявляет последний заказ.

– Немногие могут сказать о себе такое, – говорю я.

– Что пили пиво с самим собой?