Спокойным голосом, свободным от всякой тревоги, она начала говорить:

— Я потратила какое-то время, чтобы освежиться, перед тем как прийти сюда, и теперь за окном почти сумерки. Долины оранжевые в лучах предзакатного солнца, и само гриль-кафе внутри приобрело такой же оттенок. Я, пожалуй, сяду вон там, в углу у окна.

Пабло пошел с ней, провел мимо картины Пикассо к одному из диванов, с подушками разнообразных пастельных цветов.

Джинджер сказала:

— Мм… Хороший запах. Лук… пряности… картошка фри…

— Сколько народу в кафе, Джинджер?

Она помолчала, повернула голову, оглядывая зал с закрытыми глазами.

— Повар за прилавком и официантка. Три человека… наверное, дальнобойщики. Еще три за тем столиком… и упитанный священник… один человек в том полукабинете… — Джинджер продолжала показывать и считать. — Всего, значит, одиннадцать. И я.

— Хорошо, — сказал Пабло, — пройдем к столику у окна.

Она тронулась с места, смутно улыбнулась кому-то, сделала шаг в сторону, обходя видимое только ей препятствие, потом вдруг удивленно дернулась и вскинула руку к лицу:

— Ой!

Она остановилась.

— Что такое? — спросил Пабло. — Что случилось?

Несколько секунд она часто-часто моргала, потом улыбнулась и заговорила с кем-то, сидевшим здесь, в кафе «Транквилити», 6 июля позапрошлого года:

— Нет-нет, я в порядке. Ничего не случилось. Я ее уже стряхнула. — Она провела рукой по лицу. — Видите?

Ее взгляд был устремлен вниз, словно она смотрела на другого человека, который сидел. Затем она подняла глаза — человек встал.

Пабло ждал продолжения.

— Бросать соль через плечо лучше понемногу, — сказала она, — иначе бог знает что случится. Мой отец бросал три раза. Будь вы моим отцом, вы бы засыпали меня с ног до головы.

Она двинулась дальше. Пабло воскликнул:

— Стойте! Джинджер, погодите! Тот человек, который бросил соль через плечо… Скажите, как он выглядит?