Лу Безанкур не смог утешить Д’жоржу, поставив какой-нибудь простой диагноз. Он говорил о неврологических и мозговых нарушениях, о психическом заболевании и предложил положить Марси на обследование в больницу Санрайз.

Отвратительная сцена в кабинете Безанкура стала прелюдией к целой серии эскапад. Один только вид докторов и сестер вызывал у Марси панику, а та неизменно заканчивалась истерикой, все более сильной, — наконец изнемогший ребенок пришел в полубессознательное состояние, для выхода из которого потребовался не один час.

Д’жоржа взяла недельный отпуск и четыре дня фактически жила в больнице, в палате Марси, где спала на раскладушке. Отдохнуть ей почти не удавалось. Даже в наркотическом сне Марси дергалась, лягалась, хныкала и кричала: «Луна, луна…» На четвертый день, в воскресенье 29 декабря, Д’жоржа, измотанная и перепуганная, сама нуждалась во врачебной помощи.

К утру понедельника иррациональный ужас Марси чудесным образом сошел на нет. В больнице ей по-прежнему не нравилось, и она настойчиво требовала, чтобы мать увезла ее домой, но, похоже, ей больше не казалось, что стены сомкнутся и обрушатся на нее. В обществе докторов и медсестер ей было не по себе, но она не отшатывалась в ужасе от их прикосновений. Бледная, нервная, она все время была настороже. Но впервые за несколько дней к девочке вернулся нормальный аппетит, и она съела все, что принесли на завтрак. В тот же день, по завершении последнего обследования, когда Марси поедала ланч в своей кровати, доктор Безанкур остановил Д’жоржу в коридоре. У него был нос луковицей, лицо, напоминавшее морду охотничьей собаки, и влажные, добрые глаза.

— Отрицательные, Д’жоржа. Все обследования дали отрицательные результаты. В мозгу нет ни опухоли, ни патологических изменений. И никаких неврологических дисфункций.

Д’жоржа чуть не расплакалась:

— Слава богу!

— Я хочу отправить Марси к другому доктору. К Теду Коверли. Детский психолог, хороший специалист. Он наверняка найдет причину. Забавно вот что… у меня подозрение, что мы вылечили Марси, даже не понимая, что делаем это.

Д’жоржа моргнула:

— Вылечили? что вы имеете в виду?

— Задним числом я понимаю, что ее поведение имеет все признаки фобии. Иррациональный страх, панические атаки… Подозреваю, что у нее начало развиваться категорическое фобическое отвращение ко всему, связанному с медициной. Существует способ лечения, который называется «погружение». Страдающий фобией пациент подвергается воздействию — можно даже сказать, безжалостному — того, чего он боится, в течение длительного времени, многих и многих часов. В результате фобия отступает. Именно это мы, не отдавая себе отчета, и делали с Марси, насильно положив ее в больницу.