Преступник отрицательно покачал головой и перевел взгляд на скорчившегося иллюзиониста:

— Слишком поздно. Он мертв.

От двух последних слов, словно от двух внезапных ударов, у Джинджер перехватило дыхание. Одного взгляда на остекленевшие глаза Пабло было достаточно, чтобы убедиться в правоте преступника, но Джинджер не желала мириться с правдой. Она подняла левую руку Пабло, приложила пальцы к тонкому черному запястью, пытаясь нащупать пульс. Пульс не прощупывался. Тогда она поискала пальцами сонную артерию на его шее, но, несмотря на оставшееся тепло плоти, почувствовала только ужасающую тишину там, где только что пульсировала жизнь. «Нет, — сказала она себе, — боже мой, нет». Она прикоснулась к темному лбу Пабло не как врач-диагност, а нежно, с любовью. Сердце мучительно сжалось от скорби, словно она знала иллюзиониста не две недели, а всю жизнь. Как и ее отец, Джинджер быстро привязывалась к людям, а поскольку Пабло был таким, каким был, дар привязанности и любви проявился в ней с еще большей легкостью, чем обычно.

— Мне жаль, — вибрирующим голосом сказал убийца. — Очень жаль. Если бы он не пытался меня остановить, я бы просто ушел. А теперь я убил человека, ведь так? И… вы видели мое лицо.

Сдерживая слезы и вдруг осознав, что в эту минуту не может позволить себе никакой скорби, Джинджер медленно поднялась на ноги и встала лицом к нему.

Словно размышляя вслух, убийца сказал:

— Теперь и с вами надо разбираться. Придется учинить кавардак, опустошить ящики, взять несколько ценных вещей, чтобы все выглядело так, будто здесь побывал грабитель. — Он взволнованно пожевал нижнюю губу. — Да, все верно. Я не буду копировать пленки, просто возьму их. Нет пленок — нет подозрений. — Он посмотрел на Джинджер, поморщился и продолжил: — Мне жаль. Господи Исусе, по-настоящему жаль, но так уж все складывается. Мне жаль, что так получилось. Отчасти я сам виноват. Должен был услышать, как входит этот сукин сын. И не позволить ему застать меня врасплох. — Он сделал шаг к Джинджер. — Может, тебя еще и изнасиловать? Я что говорю: разве грабитель вот так вот возьмет и просто пристрелит такую красивую девушку, как ты? Разве он ее сначала не изнасилует? Чтобы все выглядело совсем взаправдашним? — Он подошел поближе, она попятилась. — Черт, не знаю, получится ли у меня. Я что говорю: как у меня может встать, как я смогу тебя трахнуть, если знаю, что потом тебя придется пристрелить? — Он продолжал приближаться к Джинджер, та уперлась спиной в книжный шкаф. — Не нравится мне это. Поверь мне, не нравится. Так не должно быть. Ужасно не нравится.