Набережная Вайтань дугой выгибалась к северу: с востока река, с запада — чужеродные фасады из пожелтевшего мрамора: тут были клубы коммерсантов, банки, а вдали еще и посольства — британское, американское и французское. Скверным выдался 1928 год, но Вайтань — хорошо ли, плохо ли — функционировала и блюла свои интересы. Националистических флагов здесь почти не висело.

Чэнь была одета на выход: высокие каблуки, длинное черное платье с высоким воротом и разрезом выше колена, лисье боа, серебряные серьги, серые шелковые оперные перчатки с серебряной отделкой и — подо всем этим — со вкусом подобранный крестик. Не для того она наряжалась, чтобы на нее глазел на Вайтане какой-то потрепанный призрак-иностранец с лицом, точно лезвие ножа.

Она глубоко вдохнула дым сигареты и задумалась об издержках собственной профессии.

О приближении русского возвестили сальный запах и нетвердые шаги. Она посмотрела вправо: он уже облокотился на парапет с ней рядом. Пиджак тесноват, а может, под ним слишком много мышц: голова угнездилась между двумя выпирающими плечами.

Чэнь стряхнула пепел и выпрямилась, готовая уйти.

— Останься, — проговорил он на скверном китайском: гласные плывут, интонация неверная. — Я расскажу тебе историю.

— Не знаешь ты истории, которую я захотела бы услышать.

Едва она отвернулась, он схватил ее за предплечье: пальцы и ладонь заскорузлые, хватка крепкая — может остаться синяк.

— Мне кажется, знаю, — произнес он. Она остановилась. — В каменной каморке, — продолжил он, и произношение стало почти безупречным, разве что говорил он слегка нараспев: заучил без понимания, — жил-был поэт. — Глаза блеснули, точно лед, облитый спиртом и подожженный.

Она нахмурилась.

— Твой босс разве не знает, что хуже фразы для пароля не придумаешь? Тут и ребенок вспомнит отзыв. Будь мы в Англии, это было бы как «Робин Бобин Барабек».

— Мы не в Англии. Так что назови.

Она добавила в голос стали — жаль, что согласными не порежешь кожу.

— Был он любителем львов и дал себе клятву съесть целый десяток.

— Как тебя звать, милочка?

— Грейс, — ответила она.

Иностранцам почему-то нравились иностранные имена. Подойдет любое — не обязательно русское, немецкое или еще какое. Да и в любом случае все их языки звучат одинаково. Они небось и сами-то их не различают.

Он отпустил ее, криво улыбнулся, обнажив кривые зубы.

— Прости, милочка. Не я придумываю правила. Рад познакомиться. Конверт у тебя?

Она со щелчком раскрыла перламутровый ридикюль и извлекла оттуда красный конверт, запечатанный белым воском, на котором был оттиснут крылатый лев.