— Когда ты заснула? И где?
Она это оценила: «заснула». Не какое-нибудь: «когда тебя засунули в этот ящик?»
— В Китае. В 1933 году.
— Мне очень жаль.
— Пойду-ка я, — сказала она, встала на ноги, взяла свечу. Подлец Антопов мог бы придумать вечную жизнь и поудобнее для переноски. Видимо, все дело в склонности старика к компромиссам. Дай ему волю — соорудил бы этакую громадину, еще и с куполом.
— Не уходи.
— Мне нужно вернуться.
— Куда? — спросил он. Ответа она не знала. — Китай за пятьдесят лет сильно переменился. Той страны, из которой тебя вывезли, больше нет.
Он поднялся и потянулся к ней.
— Не могу. — Она отшатнулась, сжимая в руке свечу. — Нет. Раз их уже нет, я пойду сделаю… что-нибудь. Если не форсировать, свечи хватит на много лет. И я не первая в мире умру молодой.
— Мы можем тебе помочь. То, что ты там сделала… В жизни не видел, чтобы человек двигался с такой скоростью. Ты можешь вступить в Братство. А у нас есть ресурсы. Поможем продержаться, пока не отыщется способ тебя вылечить.
— То есть будете меня изучать, как крысу в лабиринте. В прошлый раз я это слышала от того, кто запихал меня в этот ящик.
— Нет! — Он произнес это так яростно, что сумел ее этим убедить — свирепостью, жаром, страхом. Она не раз видела показную искренность. Когда прикидываются, так не боятся. — Нет, Грейс. Послушай. Братство занимается только одним — ищет разные вещи. Одна из них, возможно, тебя освободит. А если мы не найдем то, что ищем, — ты, по крайней мере, сможешь нам помочь. Ты спасла мне жизнь. Возможно, спасешь весь мир.
Высоко на дереве, покрытом лохматой корой, запела птица: никогда Грейс не видела таких высоких стволов и густых крон. Да, она далеко от дома.
— Ты заблуждаешься, — произнесла она. — Я знаю, из чего сделана эта свеча. Другую такую не отлить. Надежды нет.
— Надежда есть всегда.
— Тогда тебе придется верить за нас обоих, — произнесла она.
Череп Сэл треснулся о стену спальни Грейс. Что-то на большой скорости влетело ей в живот, она согнулась пополам, пытаясь выдохнуть. «Колено», — подумала она за секунду до того, как пол выскользнул из-под ног и она тяжелым мешком плюхнулась на ковер. Рука — человеческая, поблагодарим того-самого-неведомого хоть за такое мелкое одолжение — стиснула горло Сэл, она попыталась хоть как-то отбиться, и тут глаза ее, сквозь мелькавшие в них звезды, сфокусировались на знакомом кулаке и на еще более знакомом лице, на котором застыла не менее знакомая ярость.