Уцзин отправил ее за океан. Неужели на войне все так плохо?
Она знала, что пока не задала ему самый важный вопрос. Решила насладиться этим мигом: молодой священник, отверстие в крыше, пляска слоистого зеленого света, солнце на коже, воздух такой тяжелый: хуже, чем в Гуанчжоу в августе — будто дышишь сквозь одеяло, которым вытерли лохматого вонючего пса после купания в мутной реке. Не хотелось ей задавать единственный важный вопрос: потому что ответ известен.
— Какой сейчас год?
— Не понимаю.
Все он понял. Просто прикидывается.
— Год. Дата. Какая? — Она старалась говорить непринужденно. Чтобы его не напугать.
— 14 июля, — ответил он. — 1985 год.
Ее согнуло пополам.
Не думала она, что такое бывает в реальной жизни — что можно задохнуться, зашататься от осознания. Такое, как известно, случается в книгах, а актеры разыгрывают это на сцене. Но воздух в легкие не шел. Думать она не могла. Мир сузился до одной точки.
— Грейс, — позвал священник, — ты в порядке?
Нет, подумала она. Упала бы, если бы не держалась за свечу. Глянула на него сквозь пряди волос, свесившиеся на лицо. Не в порядке. И никогда больше не буду.
Сэл вошла в квартирку Грейс, затворила за собой дверь. Свет выключен. Поворачивать выключатель она не стала. Сбросила рясу и плат, повесила на вешалку у двери, рядом с курткой, в которой Грейс ездила в Испанию. По крайней мере, комнатой не ошиблась. Большая часть обуви на стойке тоже выглядела знакомой.
Справа от входа находилась кухонька — места едва хватает, чтобы повернуться, и порядок такой, что Сэл сразу поняла: Грейс еду готовит редко. Такие чистые кухни Сэл видела только в кино.
За кухней узкая, скудно обставленная гостиная выходила окном на улицу. На стене — репродукция Эшера, помимо этого Сэл заметила единственное украшение: настенный календарь, на каждой странице которого — котенок в смертельно опасной ситуации. Сэл слышала, что подобные вещи иногда называют мотивирующими. Видимо, в данном случае вас мотивируют не подпускать оформителей календарей к котятам. В нынешнем месяце Грейс пометила три дня. В предыдущем — два.
Еще в комнате имелись единственное плюшевое кресло и почти пустой книжный шкаф — слишком пустой для человека, который постоянно читает. Возможно, дочитав книгу, Грейс ее кому-то передавала. Сэл вытащила из кармана «Мидлмарч», подумала, что поставит его на полку и уйдет, — но решила, что так все-таки нехорошо.
Все имевшиеся у нее инстинкты, да и не имевшиеся тоже, хором верещали: уходи. Она пришла поговорить с Грейс, но зазор между тем, чтобы без приглашения заявиться к психанувшей коллеге с извинениями и тем, чтобы вломиться к ней в квартиру и рыться в ее личных вещах, представлялся, мягко говоря, немаленьким. Этакая пропасть, в которую срываются с криком.