Бородач молчал, потупившись.

– Ну, не хочешь, как хочешь. Сами споймаем. Кадет, распределяй людей на ночлег. Леший, по сценарию. Архип, позаботься об ужине и помывке. Я тут баньку видел. Думаю, хозяин не сильно осерчает, если мы его баней воспользуемся. Чистота – залог здоровья. А мы неделями рожи не мыли.

– Почему Кадет? – вдруг глухо спросил бородач.

– Молодой, но перспективный. На учёбе он тут у меня. Со временем офицером станет, а может, и генералом.

Глаза бородача засверкали из-под густых бровей. Ого, да похоже, что дядя-то из бывших. И тут он меня несказанно удивил:

– Значит, правду он говорил… – пробормотал бородач.

У меня аж сердце зашлось.

– К-кто? – я даже заикаться стал. – Кто говорил?

Но бородач опять замкнулся.

– Командир, – позвал Леший и протянул ко мне на раскрытой ладони бычок с фильтром и дешёвую одноразовую зажигалку из прозрачного пластика. Ух, ё!

Бородач начал опять поднимать на меня обрез, но от всплеска эмоций из-за увиденной вещицы из моего времени я уже был в боевом трансе. Я одним движением вырвал обрез из его рук, хлопнул бородача раскрытой ладонью в лоб. И всё это поднимаясь с лавки. Я бросил обрез в угол.

– Леший! – заорал я (я уже не мог себя сдерживать), – Отменяется всё! Всех поднимай! Догнать его! Во что бы то ни стало! Он! Это его вещи! Девку не ловить, хер на неё, сама вернётся. Дома чувствуется женская рука, девицей до сих пор пахнет – она ему родственница, А вот он – чужой! Совсем чужой! Он дороже всех наших жизней! Лови его! Умри, но поймай! Только бы он немцам не достался! Ух, ё! Что будет тогда!

Глаза всех присутствующих были, как чайные блюдца, но быстро все ретировались, создав давку в дверях. Я не мог сидеть, мерил шагами комнату, меня трясло от избытка эмоций, миллионы мыслей проносились табуном бешеных мустангов по голове.

И вдруг я услышал плач. Тяжелый плач сильного, но сломленного человека. Это бородач очнулся, ревел, раззявив отверстие в бороде, но не шевелясь. Глаза его были закрыты, дорожка слёз терялась в бороде:

– Я его подобрал, лечил, а он… Он…

– Что он? Что он сделал?

– Он её, кровинушку мою, внученьку единственную…

– Что? Она живая была, мне докладывали!

– Не углядел, старый остолоп! Не пронюхал нутра его гнилого! Он же так ругал Россию, как я не понял?

– Что он сделал?