Кельш молчал. Молча налил, молча выпили. Стоя. За ребят. Больше говорить я не хотел. Кельш тоже. С какой-то мрачной решимостью он накачивался коньяком. Я притормозил – был уже изрядно пьян. Мир покачивался и мерцал, но мысли я контролировал, хоть и с трудом и медленно, но думал.

И всё же, зачем я ему? Не просто же надраться в моей компании ты меня сюда привёз? Блин, я что, это вслух сказал?

Кельш, качаясь на стуле с довольно сильной амплитудой, погрозил пальцем койке, мне, двери, опять мне.

– Кто ты, Кузьмин? Вот не пойму я тебя, – сильно заплетающимся языком спросил Кельш, – ты вроде свой. Воюешь даже не геройски, а вообще непостижимо удачливо, врага бьёшь так, что Медведя знают немцы больше, чем командиров наших армий. А с другой стороны посмотреть на тебя, насквозь ты чужой. Совсем чужой. И так рассуждать о людях, стране, госбезопасности и партии может только чужой. Не чужой, нет, неправильно сказал. Человек со стороны, отрешённый, так вернее. Свои так не говорят. Кто ты, Кузьмин?

Вот и довёл меня язык до эшафота! Лучше бы мне его осколком отрезало!

Кельш вскочил, перегнулся через стол, опрокидывая снедь, схватил меня за грудки, рванул так, что свежее, но сильно застиранное бельё затрещало. Глаза его в ярости налились кровью, выпучились. Заорал мне в лицо так, что стёкла задрожали:

– Кто ты? Кто ты?!

Я даже не успел осмыслить свои следующие действия. Рефлекс сработал. Ненавижу, когда на меня орут, тем более хватают за грудки, брызжут слюной. Одним движением освободился от захвата и толкнул Кельша. Неожиданно он отлетел к стене и существенно приложился об неё затылком. Да так, что сполз по стене без признаков разумности.

Бить вышестоящего по званию – трибунал. Бить старшего майора ГБ, равного по званию армейскому генерал-майору – возможен расстрел на месте, до трибунала. Да и просто глупо вышло – Кельш нормальный мужик, хоть и чекист. Поэтому я поднял его на руки и положил на свою койку. Он как раз открыл глаза, осуждающе уставился на меня.

– Кто ты?

Я глубоко вздохнул. Вот упертый.

– Я – Данилов Виктор Иванович, 1978 года рождения.

По широко открывшимся глазам Кельша я понял, что лажанулся. Такого ответа он не ждал. Он резко сел, потёр лицо руками, пощупал затылок, скривившись, опять глянул на меня как на полтергейста – удивлённо-неверяще, убежал.

Внутренний мир лабораторной крысы (1942 г.) Размышлизмы патриота (либерастам – не читать)

Внутренний мир лабораторной крысы (1942 г.) Размышлизмы патриота (либерастам – не читать)

Я сразу же пожалел, что раскрылся. По уму, надо было ещё ваньку повалять, но… Так надоело! Нет, я не испугался нисколько и ничего. Нет, он не купил меня этим пьяным спектаклем. Просто обрыдло! Устал я от роли чужого среди своих. А они мне своими были. Или стали своими. Надоело шифроваться каждую секунду, даже во сне, постоянно, даже выпив, фильтровать базар. Изобретать легенды одну невероятней другой. Родине моей тяжело, я могу помочь. И помогу, постараюсь помочь, чего бы мне это ни стоило.