Осторожно поднимаюсь по скобам. Напрасно так осторожничал. Воздух шёл не сверху, а сбоку. С трудом втиснул себя в пролом в кирпичной кладке. Оказался в угольном сарае. Часть подвала дома была раньше отведена под склад угля. Вот и загрузочное окно имеется – оттуда морозит. От подвала осталась только малая площадка – остальное – сплошной завал. Вижу ржавые трубы. Это оборудование котельной. Было. До войны. До бомбы. Или хорошего снаряда. От угля, кстати, даже пыли не осталось. Всё вынесли как раз тем путём, каким я тут и оказался.

Подхожу к загрузочному окну. Точно, окопы, деревянные рогульки с колючкой, дот. Пулемёта не вижу, но вижу зябко пританцовывающего немца в осенней шинели и кепи с опущенными ушами. Приплясывает, ногами друг об друга бьёт, руками помахивает. Шумит, одним словом, и «палится».

Застрял я на вопросе рации. Ящик в окно-то пролезет, но… окно на уровне глаз. Если я вылезаю первым – рацию не достать. И Маугли не достанет сам. Высадить их – часовой заметит. Тогда можно будет и не выходить. Что делать? Отсюда в него стрельнуть? Пара десятков баварцев сбежится, как на Октоберфест. Бросить рацию и пацана? Пацана можно. Не пропал до сих пор, потерпит и ещё пару недель. А вот за рацию голову отвинтят, как перегоревшую лампочку.

Маугли толкает, показывает, чтобы подсадил. Зажмуриваюсь, сжав зубы. Он не понимает, но я-то знаю, что ему точно край. Есть подленькая мыслишка: «И чё?». Мотаю головой. Нет!

Ищу другой выход. Осторожно осматриваю завал подвала-котельной. Глухо. Верхние этажи сложились сюда. Этот угол только и остался. Выход один. Через немцев.

Маугли показывает целый моноспектакль языком жестов. Вздыхаю. Ну, будем надеяться, что твой лимит везения ещё не исчерпан. Подсаживаю. Ящерицей парень выскальзывает наружу. Ни звука. Как раз и немец отвернулся – смотрит на взлетевшую ракету. Совсем больной этот немец! Как можно ночью смотреть на свет? Ты же засветил себе фотоэлементы! Ты на войне или как?

А ты везучий, Маугли! Так сойтись звёздам! Выталкиваю рацию, там её подхватывают тощие ручонки. Вытягиваю своё тело. Кручусь по приземлении сразу в двух плоскостях, встаю на ноги, в приседе.

Парень – везучий, а вот мой лимит сегодня давно кончился. Немец смотрит прямо на меня. Рот разинут, тащит из-за спины винтовку. Бросаю в него гранату. Был у меня уже подобный удачный опыт. В тот раз попал в лоб, в этот раз – в грудь. Немец хыкает, ствол винтовки гуляет. Я уже бегу к нему с ножом, занесённым для удара.

И тут он кричит. Клинок вонзается ему в рот, крик переходит в бульканье. Но поздно. Кожей ощущаю, как сжимается «окно вероятностей». Окровавленный нож зажимаю зубами, подхватываю собственную гранату, прыгаю на накат дзота, взвожу гранату, бросаю её в амбразуру, качусь с бока на бок по накату к выходу, бью ногами в лопатки выбежавшего из дзота немца.