Последний раз нас пополнили позавчера. Двадцать семь человек прибыли искупить. Вчера атаковали приметный дом-пятиэтажку, стоявший как-то особняком, с четырёх сторон окружённый парком, когда-то обнесённым оградой, с дорожками, фонтанами, беседками. А после разрушения соседних зданий дом этот вдруг оказался стратегическим объектом. Контролирует большое пространство, оттуда немцы корректируют огонь. Потеряли мы убитыми и ранеными двадцать восемь человек. Отошли ни с чем восвояси.

Сегодня я как раз из окрестностей этого дома и возвращался. Ха, в парке погулял. Ритуальный нож сегодня не был окроплён. Просто разведка. И уже у самого порога такое. Застрял. Считаю выстрелы.

А вот пулемёт и замолчал. К чему бы это? Не, меня на мякине не проведёшь, пулемётчик этот хитрый. Четверть часа назад чуть не подловил меня на таком же финте. Лежал бы я с дырявой башкой, как валяется моя зачехлённая каска. На ноже я её выставил, а он с лёту сбил. Профи!

– Дед! Вылазь! Сняли того пулемётчика. Дёготь постарался, – кричит боец бывшего второго взвода.

Не верю. Высовываюсь на мгновение – и назад. Ничего. Группируюсь, прыгаю с низкого старта. По пути подбираю свою пробитую каску. Не верю я. Никому. Пока не проверю.

Ищу ротного. Он в провал бывшего окна, сильно расширенного попаданием снаряда, через стереотрубу наблюдает за давешним злополучным домом. Рядом – последний из взводных, политрук и несколько «ветеранов» роты. Ага, планёрка.

– Не сильно ты спешил. Что застрял? – скрипит ротный.

– Стреляли, – пожимаю я плечами.

– Ну да. Не один ты такой ловкий. Вот и у немцев ловкач сыскался. Наших двоих положил, да у соседей трое сложились, восемь – в госпиталь. Пиши на Дегтева представление в трибунал, – это ротный не мне. Политруку. Политрук кивнул, сел на осыпь кирпича, стал расстёгивать планшет.

– Чё застыл? Докладывай! – а это уже мне.

Раскрытый кусок шпалер, чтобы не скатывался, придавлен гильзами от ПТР. На оборотной, светлой стороне этого куска обоев химическим карандашом засхематизированы окрестности пятиэтажки. Докладываю, тут же и дорисовываю. Ротный всё больше мрачнеет. Там пехоты немцев – до пятидесяти голов. И ещё немцы в окрестных окопах – при четырех-пяти пулемётах, два-три миномёта и две противотанковые пушки. И всё с расчётами. Умножай на два. Огневые – под охраной – я не рискнул даже приближаться. Хотел прицелы срезать или замки, но вовремя учуял дух немчуры. В секретах сидят. Так что дом нам не взять. Тридцать штрафников и сотня немцев. Все окрестности пристреляны. А ещё у них там – снайпер обитает. Ползает по остаткам перекрытий крыши и пятого этажа.