— Ваше величество, — начал Ив, — прошу прощения, моя сестра всегда отличалась сострадательностью и чувствительным сердцем. Она привязалась к русалке, словно к котенку или щенку…
Мари-Жозеф, прильнув к Лоррену, тщетно пыталась унять дрожь и подавить рыдания.
— Вот они! — провозгласил месье.
Ее ноздри обдала струя резкого, терпкого запаха, и она принялась чихать без остановки. Взор ее затуманился от слез.
— Могу ли я забрать русалку, ваше величество? Мясо надобно как следует выдержать, ваше величество, иначе оно будет с душком, ваше величество.
— Это создание — рыба, — произнес граф Люсьен.
—
— Если русалка не человек, — продолжил граф Люсьен, — значит она морская тварь. Месье Бурсен сам обратил внимание его величества на то, что Церковь считает русалок рыбами. Если месье Бурсен зарежет ее сегодня, то мясо ее протухнет до пира его величества.
— Но… — попробовал было возразить месье Бурсен.
— Месье де Кретьен прав, — заключил его величество.
— Но…
— Довольно, месье Бурсен! Сегодня я не позволю вам зарезать русалку. Месье де Кретьен, прошу вас, вызовите доктора Фагона, пусть он осмотрит мадемуазель де ла Круа.
Король ни на минуту не утратил самообладания и все это время оставался совершенно спокоен.
Лоррен подхватил Мари-Жозеф на руки. Его мускусный аромат заглушил терпкую сладость нюхательных солей месье.
— Примите мои глубочайшие извинения, сир! — взмолился Ив. — Я переутомил ее, безмерно загружая работой… Ее сострадательное сердце… Испытанное ею потрясение…
Лоррен пробрался сквозь толпу придворных и членов Академии, унося Мари-Жозеф из шатра. Солнечный свет залил ее лицо, словно теплым вином. Издалека донесся мерный перестук копыт: это граф Люсьен скакал верхом на Зели по направлению ко дворцу.
— Отпустите меня, я пойду сама, — прошептала Мари-Жозеф. — Пожалуйста, верните графа Люсьена. Я не хочу, чтобы меня осматривал доктор Фагон.
— Тише, тише… — Лоррен еще теснее прижал ее к себе.
Его величество с трудом уселся в кресло-каталку, блаженно откинулся на спинку, и глухонемые слуги увезли его прочь.