При упоминании его имени, словно дух, вызванный заклинанием, на боковой тропинке откуда-то явился граф Люсьен.

— Если вы и дальше будете разговаривать с животными, мадемуазель де ла Круа, — предостерег он, — то рискуете обрести весьма сомнительную славу, которой не сумеете насладиться.

Зели остановилась перед Заши; кобылы обнюхали друг друга. Мари-Жозеф показалось, что они рассказывают друг другу о своих приключениях и граф Люсьен их понимает.

— Слава ведьмы сейчас пошла бы мне на пользу, — предположила Мари-Жозеф. — Прошу прощения, конечно, я и не думала разговаривать с Заши.

— Вы пропустите охоту его величества.

— Вы тоже.

— Я застрелил пару куропаток; мне хватит, я ем меньше, чем многие.

И тут Мари-Жозеф не смогла больше сдерживать гнев.

— Дерзкие мальчишки! — воскликнула она. — Негодяй Лоррен!

Волосы у нее растрепались и повисли неопрятными прядями, от кружева почти ничего не осталось, левую руку пронзала боль. Правой, невредимой рукой она собрала рассыпавшиеся волосы в пучок, снова отпустила и попыталась было пригладить разорванное жабо. Из глаз ее хлынули слезы ярости и досады.

Испытывая невероятное унижение, она отвернулась от графа Люсьена.

— Страшно даже вообразить, что вы обо мне думаете! — произнесла она. — Каждый раз, когда мы сталкиваемся, я либо умоляю вас о помощи, либо рыдаю, либо выставляю себя на посмешище…

— Вы преувеличиваете.

Он подъехал ближе:

— Стойте спокойно.

Почувствовав его прикосновение, она вздрогнула, и в голове ее пронеслась безумная мысль: «Меня преследовал Шартр, но досталась я Кретьену, значит они оба думают, что я…»

— Я опасный человек, но рядом со мной вы в безопасности. Успокойтесь.

Сам звук его голоса утешал ее.

Он подвязал ей волосы на затылке своей лентой, распустив по плечам локоны каштанового парика.

— Мне нравился Шартр, — прошептала Мари-Жозеф, — я думала, он такой прелестный мальчик! За что он так со мной? Чем же я это заслужила?