Объехав двор, экипажи с грохотом прокатились в ворота и вереницей двинулись к площади Оружия. Плац окружала огромная трибуна. Жесткость позолоченных деревянных скамей смягчали бархатные подушки; на всех углах красовались большие букеты цветов. Воздух благоухал лавандой, рассыпанной на ступенях. Возле трибуны выстроились слуги, готовые проводить гостей его величества на их места и преподнести каждому серебряный кубок, увековечивающий память о Карусели. Зрителей развлекали жонглеры и певцы.

Кардинал Оттобони и прочие представители папской свиты провели его святейшество на предназначенное ему почетное место в королевской ложе. Лакей распахнул дверцу королевского экипажа.

— Займите место в моей ложе, отец де ла Круа, — сказал его величество, — и поддержите мой отряд.

— Да, ваше величество, — спускаясь по ступенькам, отозвался Ив.

— Я горжусь вами, — добавил Людовик, — горжусь вами, сын мой.

Ив оторопело обернулся:

— Ваше величество?..

— Ваша мать простила бы меня за то, что сейчас я открыл вам тайну, — произнес Людовик. — Она настаивала на том, чтобы я не признавал вас при жизни ее мужа.

Его коляска покатилась прочь по хорошо утоптанной земле. Принцы крови и фавориты галопом поскакали вслед за королем, чтобы подготовиться к состязанию.

«Сын его величества?! Возможно ли это?»

Ив точно во сне двинулся следом за слугой к трибуне.

«Это многое объясняет, — размышлял Ив. — Ссылку нашей семьи на Мартинику. Королевскую милость. Мое возвышение при дворе…»

Лакей проводил его в королевскую ложу. Ив без сил опустился на скамью, раздираемый противоречивыми чувствами — восторгом, скорбью, сознанием вины…

— Отец де ла Круа, — услышал он голос мадам Люцифер, — как мило с вашей стороны составить нам компанию, когда все остальные кавалеры нас бросили и не принимают в свои игры.

Наклонившись совсем близко получше разглядеть его медаль, она словно нечаянно, якобы лишь для того, чтобы не потерять равновесия, положила руку ему на колено. Поблизости сидели мадам и мадемуазель, в их свите пребывала и Мари-Жозеф. Ив не мог поднять на сестру глаза.

«Я этого не вынесу», — пронеслось в голове у Ива.

Однако ничего иного ему не оставалось. Мадам Люцифер и мадемуазель д’Арманьяк взяли его в кольцо справа и слева, прижимаясь к нему все теснее и теснее, околдовывая его чарующими звуками своих голосов, волнуя ароматами духов.

— Вы явились сюда, чтобы толкнуть меня на путь греха? — прошептала мадам Люцифер, его сводная сестра.

Пока Люсьен поспешно натягивал карусельный костюм и проверял, в исправности ли парадная сбруя Зели, Жак сбегал на голубятню и вернулся подавленный: