Он наклонился и поцеловал ее пальцы, потом бережно и нежно перевернул ее руку и поцеловал ладонь.
Он развернул Зели и ускакал во тьму.
Ужин был подан под луной в Министерском дворе. Легкий, он включал в себя всего четырнадцать перемен блюд, чтобы гости не утратили аппетита до завтрашнего пира, блестящего финала Карусели.
— Проводите нас на ужин, отец Ив! — тихо попросила мадам де Шартр.
Ее рука на бедре отца де ла Круа не оставляла никаких сомнений, почему супруг дал ей прозвище мадам Люцифер.
— Супруг оставил меня, он наводит лоск на свою змею.
Услышав это замечание, Ив лишился было дара речи, но потом сообразил, что она имеет в виду кобру, украшающую египетский костюм Шартра. Затем его вновь охватили подозрения, точно ли речь о кобре. Она взяла его под руку справа, мадемуазель д’Арманьяк — слева, и так они под конвоем повели его во двор. На помосте, возведенном на мощеном дворе, были расставлены столы, освещенные канделябрами, слуги предлагали гостям яства и вино.
— Какая прелесть, камерный пикник! — насмешливым тоном произнесла мадам Люцифер. — Завтра мы будем избавлены от толп всякого сброда, — в конце концов, даже Зеркальная галерея не безразмерна.
— Позвольте взглянуть на вашу медаль.
Мадемуазель д’Арманьяк и мадам Люцифер придвинулись ближе. Мадемуазель д’Арманьяк принялась внимательно осматривать медаль. Цепочка натянулась, врезавшись ему в шею.
Мадам Люцифер была значительно ниже Ива, и потому, глядя на нее, он невольно опускал взгляд на ее обнаженную грудь. Ее соски упирались ему в ребра, ее пальцы перебирали пуговицы его рясы, ее живот терся о его член. Происходящее выглядело столь же недвусмысленно, как если бы они сбросили одежды на глазах у всех.
— Мадам, простите меня…
— Конечно, только перестаньте сопротивляться…
— Вам известно, что я священник…
— Какая разница!
— И ваш брат!
Мадемуазель д’Арманьяк передала медаль мадам Люцифер. Они обе рассмеялись и потянули за цепочку.
— Отец Ив, к чему так мучить себя? Всем все равно. Ваша сестра одаривает своими милостями месье шевалье…
— Не может быть!