— Но я не… это сделал не я! Это все госпожа Лакауэй!

— Джентльмены, заберите его.

Джека так грубо поволокли вперед, что он споткнулся, упал на колени и уронил на пол свою сумку.

Метнувшись следом, Фанни тут же схватила ее. И попятилась, прижав к груди драгоценные денежки. Ночная стража рывком подняла ее супруга на ноги, однако женщина даже не пошевелилась, чтобы помочь ему, не вымолвила ни слова в его защиту. Когда Джека выводили за дверь таверны, он в последний раз посмотрел на жену — с жадностью прижимая к себе его накопления, Фанни казалась невозмутимой и бесстрастной.

Сидя в экипаже, Джек прекрасно представлял, чем все это закончится. Он понимал, что будет дальше — после суда, после виселицы. Он знал, где в конце концов оказываются все без исключения трупы казненных узников.

Джек вспомнил о деньгах, которые так тщательно копил на дорогие его сердцу свинцовый гроб, железную решетку и могильного сторожа — все это лишь для того, чтобы отвадить таких же, как он, гробокрадцев. Однажды, давнымдавно, он дал себе обещание, что ни один анатом не сможет распороть его живот, искромсать его плоть.

Теперь же, бросив взгляд на собственную грудь, Джек всхлипнул. Он уже чувствовал, как в нее вонзается нож.

* * *

Этот дом был в трауре, он был опозорен.

Венделл Холмс понимал, что вторгся во владения Гренвилла в момент личной трагедии доктора, но откланяться даже не попытался, впрочем, его никто и не попросил об этом. Более того, Гренвилл, тихо сидевший в углу гостиной, похоже, вовсе не замечал присутствия Венделла. Юноша с самого начала участвовал в драматичных событиях, и то, что нынче он стал свидетелем развязки, казалось совершенно естественным. Вот что он видел: дрожавший каминный огонь освещал Олдоса Гренвилла — в полном унынии, сгорбившись и скорбно опустив голову, доктор сидел в одном из кресел. Против него расположился констебль Лайонс.

Экономка, госпожа Фербуш, робко вошла в гостиную, неся поднос с бренди, и поставила его на низенький столик.

— Сэр, — тихо сообщила она, — я дала юному господину Лакауэю дозу морфия, как вы велели. Он заснул.

Не промолвив ни слова, Гренвилл кивнул.

— А что мисс Коннелли? — осведомился у экономки констебль Лайонс.

— Она не желает оставлять тело юноши, сэр. Я пыталась увести ее, но она по-прежнему сидит возле гроба. Даже и не знаю, что мы будем делать, когда за ним приедут завтра утром.

— Оставьте ее. У этой девушки есть основания для скорби.

— Как и у всех нас, — тихо добавил Гренвилл, когда госпожа Фербуш удалилась.

Налив бренди в один из бокалов, Лайонс вложил его в руку друга: