— Их теперь больше в самодеятельности надевают. На сцене…

— Как это? Где?

— Ну — когда выступают перед людьми, поют, танцуют. Артисты…

— Петь надо везде. Всегда. Дома и в поле. И танцевать. Значит, ежедневно надо носить праздничные одежды, — сурово заметил прапрадед. — Взгляни на природу, она всегда детям своим — растениям — дарит праздничные украшения. Понял? А ты напялил на себя нищенские тряпки, словно прокаженный какой-то! Стыдно смотреть на тебя!

— Достаточно ему, — примирительно отозвался отец. — Он уже понял. Не для того мы позвали его. Начнем праздник, любимые отцы и матери. Праздник единства.

Наполните чашу вином бессмертия!

Где-то далеко-далеко замерцала хрустальная чаша. В ней искрилась кроваво-багряная жидкость. Ее поднимали сотни рук, прикасались устами, отпивали несколько капель. От края до края полилась нежная песня. Никогда я не слыхал такого торжественного хорала, такой дивной мелодии, таинственных слов. Не передать этого, не запомнить. Не способен я на то. Только ощущение великолепия запомнилось мне. И поразительной уверенности, мощи.

Чаша передавалась из рук в руки, будто летела в воздухе. Вот уже из нее пьет отец, вытирает ладонью усы, передает мне. Я взял чашу, заглянул в нее. Там было пусто. Ни капельки. Как же это? Насмешка? Глумление? Сами пили, а мне — кукиш?

Я взглянул на отца. Он укоризненно покачал головою.

— Видишь? Не досталось тебе вина бессмертия. Не удивляйся. Чаша наполняется вином, как только ее возьмет в руки тот, кто достоин бессмертия…

— А я?

— Суди сам.

— Почему же? — горько прошептал я. — Разве я не хотел бы? Разве я виноват, что… Вот если бы жил во времена дедов и прадедов…

— То что? — насмешливо спросил отец.

— Я бы показал…

Но меня уже никто не слушал. Родня дружно пела, эхо катилось под сводами дворца.

На меня не обращали внимания. Я вертел в руках прозрачную чашу, помимо воли любуясь ее тонкими гранями, чудесною работой. В сознании мелькнула мысль: «Вот показать друзьям — никто не поверил бы…»

А почему бы и не показать? Спрятать в карман. Кстати, это будет и доказательством, что все происходившее здесь не снилось. Если сон — чаша исчезнет. А если не сон…

Я быстренько запихнул чашу в карман фуфайки. Взглянув на отца, заметил, что он все знает.

— Бери, — шепнул отец. — Передай чашу наследникам. В ней — большая тайна.