ГЛАВА 42

ГЛАВА 42

С того злополучного дня, как она впервые увидела Гроэра и узнала о тайных замыслах своего возлюбленного, Клара лишилась сна и покоя. Всю жизнь она любила одного Гроссе. И вдруг их оказалось двое. Гроссе стареющий – замкнутый, своенравный, преступно порочный и гениально неповторимый, принадлежащий ей и в то же время не принадлежавший никому. И другой Гроссе – тот же кумир, тот же идол, только снова юный, не запятнанный еще ничьей кровью, девственно невинный душой и телом. И она раздвоилась. Будто со стороны Клара увидела всю неприглядность и оскорбительность своей рабской, полной унижений любви. Гроэр нежданно потянулся к ней с куда большим пылом, чем его сумрачный прообраз, суля ей неиспытанные дотоле радости разделенной любви.

Однако Гроссе подлинный, учуяв возможность конкуренции, не остановился ни перед чем в своем стремлении завоевать надежный перевес в душевных колебаниях Клары. Но он переусердствовал, ее бедный Эрих. И Клара заподозрила подвох. Опасность. Она слишком хорошо его знала.

Подсознание, помимо ее воли, трудилось день и ночь. Взвешивало все "за" и "против", искало варианты, дробило и суммировало факты. Подсознание руководило ею, когда она инстинктивно избегала смотреть на Гроэра, дабы не возбудить подозрительность Гроссе. В ней затаились две женщины – одна по-прежнему любила только Гроссе, другая – Гроссе в Гроэре. Обе выжидали, лицемерили, накапливали силы. Обе не знали заранее, кто из них победит. И сейчас одна оплакивала потерю, другая торжествовала победу.

Одного она не предусмотрела – возможного разоблачения. Если не мобилизовать все душевные и умственные силы, всю свою волю, она погубит не только себя, но и Гроэра.

Уйти живой из этих зловещих казематов, к тому же не одной уйти, а вдвоем – вот что сейчас было для нее важнее всего. Но как?! Сказать им правду о Гроэре? Ей просто не поверят. А если и поверят, что изменится? На него станут смотреть с тем же равнодушием, с каким здесь относятся к безродным донорам – школа Гроссе действует и после его смерти. И уж тем более ее не станут даже слушать, если она заявит, что клоном был и сам их властелин.

И она заговорила. Голос ее звучал твердо и торжественно:

- Этот юноша, что лежит сейчас перед вами – его сын! – Будто актриса на сцене, Клара выдержала эффектную паузу. – Более того. Он –наш сын! Мой и Эриха. И он, – она указала пальцем на тело Гроссе, – на ваших глазах, с вашей и моей... Моей! помощью, намеревался убить нашего сына, чтобы за счет его жизни продлить свою собственную... Мы все здесь давно забыли о чести и совести. Мы очерствели изнутри. Но такое бессердечие и жестокость чудовищно даже для нас с вами.