– Черт, Кира, ты явно не из тех, кто останавливается на полдороге!

– Рада тебя видеть, Воробей.

– Как вам удалось выжить, мисс Кира? – не удержался Вишал. – Мы были уверены, что «Касаба» вас убила.

Адмирал Кляйн несколько смутился. Это он – Кира точно знала – отдал приказ взорвать снаряд. Но она не держала на него зла. Теперь уже нет смысла кого-то винить, к тому же это было рациональное решение: Утробу следовало остановить любой ценой.

В задумчивости она ответила:

– Скорее всего, убила. На какое-то время.

Хва-Йунг охнула и торопливо перекрестилась. Лишь затем механик отважилась спросить:

– Ты – это ты?

Случайное воспоминание мелькнуло в восстановленном мозгу Киры: серая камера, зеркальное окно, холодная решетка под коленями, оживает голографический дисплей, майор Щеттер появляется перед ней в своей серой униформе и спрашивает: «Вы ощущаете себя вполне собой?»

Легкий смешок вырвался у Киры:

– И да и нет. Я теперь нечто большее, чем была.

Глаза механика вбурились в нее, словно два термокопья.

– Не то. Ты – Кира? Здесь, – Хва-Йунг похлопала себя по груди, – здесь, это главное. Твоя душа не изменилась?

Кира задумалась:

– Моя душа? Не знаю, как ответить на этот вопрос, Хва-Йунг. Но и сейчас я хочу того же, чего хотела тогда: хочу мира, хочу, чтобы жизнь процветала. Означает ли это, что я – все та же личность? Может быть, да. А может быть, нет. Не всегда следует отвергать перемены.

Но Хва-Йунг не успокаивалась:

– Я не против перемен. И ты говоришь правильные вещи, Кира, но все же не забывай, что значит быть человеком.

– Я ничего не забуду, – пообещала Кира, и на том Хва-Йунг если не вполне утешилась, то по крайней мере успокоилась.

Кира перевела взгляд на Вееру. Энтропистка стояла, скрестив руки на груди, спрятав ладони в объемные рукава радужной мантии. Под глазами у нее набрякли синяки, щеки запали, словно после тяжелой болезни.

– Мои соболезнования, Ищущая Веера. Мы разделяем скорбь о гибели твоего друга. Мы… понимаем.