– Как? – спросила Воробей. – Они же могут быть где угодно.

– Не совсем где угодно. Что же касается того, как я это сделаю… пока еще рано объяснять.

– Ла-адно… – протянул Фалькони. – А вторая причина, по которой ты нас позвала сюда?

– Чтобы раздать вам подарки.

Она отделилась от стены, освободилась от паутины корнеобразных волокон, туго ее обвивавших. Ноги Киры коснулись палубы, и впервые после столкновения на «Потрепанном иерофанте» она стояла вот так – во весь рост, без поддержки. Тело ее состояло из того же зеленого и черного материала, что и стены станции, волосы слегка развевались, как будто на ветру, хотя ветра и не было.

– Ого! – воскликнул Триг.

Фалькони шагнул вперед, обшарил ее с ног до головы взглядом льдистых глаз:

– Это действительно ты?

– Настолько же я, насколько и все остальное на «Единстве».

– Здорово получилось, – заметил он и сжал ее в объятиях с такой силой, что даже отдаленные части станции ощутили это.

Экипаж столпился вокруг Киры, дотрагиваясь до нее, обнимая, похлопывая (осторожно) по спине.

– А где же твой мозг? – Триг изумленно таращил глаза. – В голове? Или там, наверху? – Он указал пальцем на ту нишу в стене, откуда она сошла к ним.

– Триг! – одернула его Хва-Йунг. – Айш! Прояви уважение.

– Все в порядке, – сказала Кира, дотрагиваясь до виска. – Часть мозга здесь, но основная – там. В обычный череп он не помещается.

– Вроде как у корабельного разума, – заметила Хва-Йунг.

Кира наклонила голову:

– Вроде как.

– В любом случае рада, что ты цела, – вставила свое слово Воробей.

– Вот именно, – подхватила Нильсен.

– Хоть ты и выглядишь как вареный шпинат, – смеясь, закончила Воробей.