К счастью, многочисленные птицы из сада уже давно были приучены подъедаться у меня на террасе. Прикармливать их и наблюдать за ними было одним из моих немногих развлечений. Пока Зорий водил меня в купальню, Кора, регулярно вымывала террасу от птичьих экскрементов. Она не раз пыталась отговорить меня прикармливать бессовестно гадящих там, где едят, пичужек. Но я находила в этом столько успокоения, что не поддалась на её возмущённые речи. И вот, сейчас птицы честно прикрывали доказательства моей тайной голодовки.

Через десять дней я сильно ослабела.

В эти дни я считалась больной из-за сломанного носа. Зорий приходил ко мне ненадолго, проведать. Не было, и походов в купальню, и еженедельной прогулки по саду. На десятый день, когда повязки и накладки убрали, Зорий, который пользовал меня в лежачем положении и ночью, не сразу заметил, насколько сильно я похудела. Только на следующий вечер, когда я неуверенно прошагала за ним в купальню и разделась, он сильно заволновался, бережно намыливая мои обозначившиеся косточки.

Утром, через десять дней голодовки, ко мне прибыли лекарь и знахарка. Моя немощь и слабость были установлены окончательно. На все вопросы о питании, служанки испуганно говорили, что я съедаю почти всё, что мне приносят. После длительного совещания между собой лекарь и знахарка предположили наличие в моём организме паразитов. Лекарства, которые мне давали от них, я послушно пила. Конечно, это не помогло, наоборот мне стало так плохо, что я «перестала есть», что мне приносят и вставать с постели. Честно говоря, на последнее у меня уже не было сил. «Перестала есть» я потому, что уже не могла залезть на столик и выбросить еду птицам. Они недоумённо топтались по террасе и даже стучали клювами в стёкла. Лёжа на кровати, сквозь стеклянные двери я наблюдала за ними и радовалась, что скоро всё закончится. Я так устала…

Заметив, что мне совсем плохо, лечение не помогает, еда не тронута ни в завтрак, ни в обед Дора срочно послала сообщить об этом Зорию.

Он примчался со дворца довольно быстро. Попытался силой накормить меня, но я неожиданно всё вырвала прямо на него.

Я лежала в постели, омытая, переодетая, с закрытыми глазами. Зорий метался по комнате и, то ли рычал, то ли стонал, как раненный зверь. Вновь была срочно вызвана знахарка. Она, в очередной раз осмотрев меня, вдруг объявила, что я беременна. И грустно добавила, что при таком течении беременности, до родов не доживу.

Знахарка ушла. Я продолжала делать вид, что сплю или нахожусь без сознания — лежала с закрытыми глазами. Ребёнок… Мне нужно было подумать. Это всё меняет. Я не имею права убивать маленького вместе с собой. Придётся начать есть.