Несмотря на отсутствие зажжённых ламп, я неслась к выходу с такой скоростью, будто за моей спиной были крылья, мучаясь раздумьями, как преодолеть ворота со стражниками. Попробовать перелезть?

Входная дверь так резко захлопнулась перед моим носом, что я с разгона больно ударилась о её деревянную поверхность всем телом и лицом. Особенно пострадали нос и лоб. На грудь часто закапала кровь. Чуть повернувшись, оказавшись боком к двери, плечом съехала по ней вниз и села на попу, не удержавшись на ногах.

Надо мной стоял стражник. Тот самый, который спал в коридоре. Я узнала его.

— Ты её поранил! — раздался страшный рёв стремительно приближающегося к нам Зория.

Муж отшвырнул испуганного дракона одной рукой, шмякнув его о стену, и подхватил меня на руки.

— Немедленно послать за лекарем и знахаркой! Одновременно! — отрывисто приказал Зорий стражнику, который уже быстро вскочил на ноги и отбежал подальше. А сам понёс меня обратно, в место моего заточения.

Тело от удара о дверь ныло, нос сильно болел, гудела голова, но все эти неприятности были несравнимы с ощущением полного провала моей попытки освободиться.

Неудавшийся побег показался мне настолько большой катастрофой, я так сильно не хотела возвращаться в голубую комнату, что тогда меня впервые посетила мысль — лучше бы я убилась об эту деревяшку!

Лекарь вправил мне нос, который оказался сломан и быстро опух. Они со знахаркой наложили лекарство на переносицу и повязку. Потом женщина смазала чем-то шишку на лбу и остальные ушибы.

Я с некоторым страхом ожидала какой-то реакции Зория, но муж не только не наказал меня за побег, он даже не обсуждал его со мной. На следующий день Дора заметила, что в коридорах дома странно добавилось охранников — это, пожалуй, и все последствия моей попытки получить свободу. Не считая того, что я потеряла надежду.

Сначала мой аппетит пропал от расстройства. Мне было тошно и грустно. Кора проговорилась, что приказано готовить покои для второй, ибо я теперь стала первой, жены господина.

И я, без всякого желания есть, мешая в тарелке кашу, подумала, что, если ничего не есть, можно в конце концов незаметно умереть и больше не мучиться. Главное, чтобы никто не догадался. Хорошо бы ещё и не пить, но я не смогла отказаться от воды. А вот от еды — легко, аппетит пропал напрочь.

Для начала я объявила, что буду есть исключительно в одиночестве.

— Вы мне надоели своими уговорами съесть ещё ложечку, — сказала я, прогоняя из комнаты Дору и Кору. — Я буду есть только, когда остаюсь одна!

Так началась моя необъявленная голодовка. Первые блюда я выливала в свой ночной горшок, разбавляя водой. Видимо, Кора не рассматривала, что выливает, когда я просила её вынести ночную вазу. Остальное я выбрасывала на террасу, через окно над дверью. При этом, становилась ногами на столик, который мне, по традиции, накрывали у одной из стеклянных дверей.