Взошло солнце, и вскоре после этого Эрлейн очнулся.

Они видели, что он понял, где находится.

– Кав? – небрежным тоном спросил у него Сандре.

Все пятеро сидели у костра, завтракали, пили из дымящихся кружек. На востоке небо приобрело бледный, нежный оттенок, обещание дня. Оно отражалось в воде и окрашивало распускающиеся листья деревьев в зелено-золотистый цвет. Воздух был наполнен пением птиц, в ручье плескалась, выпрыгивая из воды, форель.

Эрлейн медленно сел и посмотрел на них. Дэвин видел, как он заметил на своих руках бинты. Эрлейн бросил взгляд на оседланных лошадей и на две повозки, нагруженные и готовые к отъезду.

Его взгляд метнулся назад и остановился на лице Алессана. Двое мужчин, так невероятно связанные, смотрели друг на друга молча. Затем Алессан улыбнулся. Улыбкой, которую знал Дэвин. Она делала суровое лицо теплым и освещала серый графит глаз.

– Если бы я знал, – сказал Алессан, – что ты так ненавидишь тригийскую свирель, то не стал бы играть, честное слово.

Ужасно, но через мгновение Эрлейн ди Сенцио расхохотался. В его смехе не было веселья, ничего заразительного, ничего такого, чем можно поделиться с остальными. Его веки были крепко сжаты, и из-под них по лицу лились слезы.

Никто не заговорил и не шевельнулся. Это продолжалось долго. Когда Эрлейн наконец взял себя в руки, он вытер лицо рукавом, стараясь не задеть забинтованные раны, и снова посмотрел на Алессана. Открыл рот, собираясь заговорить, потом снова закрыл.

– Я понимаю, – тихо сказал ему Алессан. – Поверь, я понимаю.

– Кав? – снова спросил Сандре секунду спустя.

На этот раз Эрлейн взял кружку, неловко сжав ее обеими перевязанными руками. Вскоре после этого они свернули лагерь и вновь двинулись на юг.

Глава X

Глава X

Пять дней спустя, в канун Поста, они прибыли в замок Борсо.

Всю вторую половину дня, пока они ехали на юг, Дэвин смотрел на горы. Любой человек, выросший на водянистых низинах Азоли, не мог не трепетать при виде их вздымающихся цепей: Брачио здесь, в Чертандо, Паррави на востоке, в Тригии, а также – ее он никогда не видел, но был о ней наслышан, – увенчанной снегом Сфарони, высочайшей из них, на западе, там, где прежде была Тигана.

Вечерело. Далеко на севере в тот же день изувеченное тело Изолы Игратской лежало под окровавленной простыней в Зале аудиенций дворца на Кьяре.

Солнце садилось за острыми вершинами гор, окрашивая их во все оттенки красного – от винного и алого до темно-пурпурного. На самых высоких пиках снег все еще сверкал и ослепительно блестел в лучах заката. Дэвин мог разглядеть дорогу на перевал Брачио, спускающуюся с гор: это был один из трех знаменитых перевалов, связывавших – пусть не круглый год и всегда не без трудностей – полуостров Ладонь с Квилеей на юге.