Он продолжил:

– Ты же живой человек, Катриана. У тебя есть сердце, жизнь, которую надо прожить, возможность дружить, даже любить. Почему ты отказываешься от всего ради одной лишь цели?

И она услышала собственный голос:

– Потому что мой отец никогда не сражался. Он сбежал из Тиганы, словно трус, еще до битвы у реки.

Произнося эти слова, она готова была вырвать свой язык с корнем.

– О! – вырвалось у Дэвина.

– Ни слова, Дэвин! Не говори ни слова!

Он повиновался, сидя очень тихо, почти невидимый в глубине кресла. Внезапно Катриана задула свечу; теперь ей не хотелось света. А потом, благодаря темноте и благодаря его послушному молчанию, она постепенно сумела овладеть собой. Пройти мимо этого мгновения и не заплакать. Это отняло много времени в темноте, но в конце концов она смогла сделать глубокий, ровный вдох и поняла, что все в порядке.

– Спасибо, – произнесла она, не совсем понимая, за что благодарит его. Больше всего за молчание.

Ответа не последовало. Она подождала мгновение, потом тихо окликнула его по имени. Снова никакого ответа. Она прислушалась и вскоре различила его мерное, сонное дыхание.

У Катрианы хватило чувства юмора, чтобы осознать иронию случившегося. У него явно была трудная ночь, и не только в очевидном смысле слова.

Она подумала, не разбудить ли его, чтобы отослать обратно в его комнату. Если их увидят выходящими отсюда вместе утром, это, несомненно, вызовет удивление. Но Катриана обнаружила, что ей все равно. Она также поняла, что придает меньшее значение, чем ожидала, тому, что он узнал о ней одну правду и догадался о другой. Правду о ее отце, но больше о ней самой. Она задалась вопросом, почему это ее почти совсем не беспокоит.

Она подумала, не накрыть ли его одним из одеял, но удержалась. Почему-то ей не хотелось, чтобы он проснулся утром и понял, что это сделала она. Так поступили бы дочери Ровиго, а не она. Или нет: младшая дочь к этому моменту уже заманила бы его в свою постель и в себя, невзирая на странное настроение и упадок сил. Старшая? Она бы с волшебной скоростью соткала новый плед и укутала им Дэвина, прикрепив записку с родословной овцы, которая дала шерсть, и историей выбранного узора.

Катриана улыбнулась в темноте и устроилась поудобнее в кровати. Ее беспокойство прошло, и больше ей ничего не снилось. Когда она проснулась, едва рассвело. Дэвин уже ушел. И она лишь потом узнала, как далеко.

Глава XI

Глава XI

Элена стояла у открытой двери дома Маттио, глядя вдоль темной дороги в сторону рва и поднятого моста через него. В окнах замка Борсо одна за другой мигали и гасли свечи. Мимо нее в дом то и дело проходили люди, обменивались с ней лишь коротким приветствием или кивком или вовсе обходились без этого. Им предстояло сражение этой ночью, и каждый пришедший это знал.