– Нет! – проворчал тот. – Не позволю. Не желаю слышать от тебя никакого придворного мяуканья. Я желаю, чтобы ты подошел сюда, обнял меня и оставил эти идиотские колебания! Кто мы такие, чтобы болтать вот так? Мы двое!

И с этими словами он яростным толчком обеих мускулистых рук поднял свое тело на ноги. Огромное дубовое кресло качнулось назад. Трое из стражей в ливреях бросились вперед, чтобы подхватить его.

Великан сделал два неуклюжих, шатающихся шага вперед, а Алессан бросился ему навстречу. И в этот момент Дэвин внезапно понял – словно за шиворот ему выплеснули ведро ледяной воды, – кто этот искалеченный, покрытый шрамами человек.

– Медведь! – сказал Алессан, и смех застрял у него в горле. Он крепко обнял старого великана. – Ох, Мариус, я и правда не знал, придешь ли ты.

Мариус.

Ошеломленный не только высотой гор и бессонной ночью, Дэвин увидел, как самозваный король Квилеи – искалеченный человек, который голыми руками убил семерых вооруженных претендентов в священной Роще, – поднял принца Тиганы, оторвал от земли и звонко расцеловал в обе щеки. Потом поставил раскрасневшегося Алессана на тропу и отодвинул от себя на длину руки, чтобы получше рассмотреть.

– Это правда, – наконец произнес он, когда Алессан перестал улыбаться. – Я вижу. Ты действительно во мне усомнился. Мне следует прийти в ярость, Голубок. Мне следует быть обиженным до глубины души. А что сказал Второй Голубок?

– Баэрд был уверен, что ты будешь здесь, – с грустью признался Алессан. – Боюсь, теперь я ему должен.

– По крайней мере один из вас вырос настолько, чтобы приобрести хоть немного здравого смысла, – проворчал Мариус. Потом вдруг спохватился: – Что? Двое молодых бездельников держат на меня пари? Да как вы посмели? – Он смеялся, но сила, с которой он вдруг хлопнул Алессана по плечу, заставила того покачнуться.

Мариус захромал обратно к своему креслу и сел. Снова Дэвина поразил его все замечающий взгляд, которым он окинул их. Всего на мгновение этот взгляд скользнул по самому Дэвину, но у него возникло призрачное ощущение, что за это мгновение Мариус полностью оценил его, что он его узнает и вспомнит даже при случайной встрече через десять лет.

На секунду его охватила странная жалость к тем семерым воинам, которым пришлось сражаться с этим человеком в Роще ночью, имея в своем распоряжении всего лишь мечи или копья, латы и две здоровые ноги.

Эти руки, похожие на стволы деревьев, и выражение этих глаз все сказали Дэвину о том, на чьей стороне был перевес в этих битвах, несмотря на ритуальные увечья – перерезанные связки на лодыжках – наместника, которому положено было погибнуть в Роще ради приумножения славы Матери-Богини и ее Верховной жрицы.