Жаль, что он быстро обо всём узнал. Первое поколение вообще самое смышлёное, чего уж таить. То, что Джон был демоном, не страшило его. Ему, скажу вам, было плевать. Он делал то, что умел лучше всего. Воевал. И тем не менее, проблемой стали эти его моральные терзания… Знаете, как говорят? Когда солдат начинает задаваться вопросами, он перестаёт быть солдатом. Вот Джон и сумел ослушаться приказа. Дважды, кажется? Когда пересёк линию фронта во время Третьей Мировой, чтобы добраться до Марсиля, и когда снова ушёл в самоволку в один из городов Федерации в поисках всё того же Кардинала, но то был уже Европейский, если не ошибаюсь, конфликт. Я не стал устранять его после столь грубого непослушания, всё-таки все мы люди.

А потом демоны стали повсеместным явлением, и никакие лаборатории нам стали не нужны. Дети сами становились гениями, пополняя ряды наших специалистов, профессиональных киллеров и бойцов. Но Джон… О, Джон продолжал быть лучшим из лучших. Пёс на цепи. Страж своего города. Бесстрашный, справедливый и честный. Прости, Джон. Пришла пора вернуться. Ну-ка, к ноге!

— Нет! — дёрнула меня Эмма, а в мозгу будто разорвалась ядерная боеголовка — и он послал импульсы по телу, заставляя то побежать вперёд и упасть перед Президентом. Благодаря девушке у меня получилось сдержаться, но соображать целостно я перестал. Сознание разделилось — часть была тёмной, механической, исполняющей приказы. Другая — билась запертой в клетке птицей, пытаясь поднять меня с колен.

— Это не значит, что он твоя игрушка, — протянул Ник. В его голосе был слышен металл — удивительно, что я не слышал его раньше. Глава Белых Лилий был зол. Очень, очень зол. — Война прошла. Демоны больше не нужны. Поэтому он не обязан исполнять твои приказы, ублюдок!

— Правильно говоришь, Никуся, — хмыкнула Барбара. — Он не твой, Президент. Ты можешь отнять у человека деньги, семью, друзей, родных, любимых… Но воля тебе неподвластна. Ты можешь думать иначе, конечно. Но мне как-то плевать, чертила ты эдакая.

— Свобода — лучшее, что мы имели, — вышли вперёд андроиды, закрывая меня своими стальными спинами. — Никто и ни при каких обстоятельствах не имеет права отнимать её у других.

— Глупые вы, — с обидой в голосе сказал Президент, опуская ладонь. — Эй, там. Джон? Хочешь я тебе скажу кое-что, так сказать, напоследок?

— Пошёл ты… — повторил я, изо всех сил пытаясь подняться.

— Всё это время ты был связан со мной при помощи проводника, — не отреагировав на грубость, произнёс мужчина. Его руки вынули аккуратный портсигар, из которого вынырнула длинная сигара. Щёлкнула дорогая позолоченная зажигалка, и Президент затянулся, выпуская в чёрное небо серый дым. — Именно он даёт мне возможность тебя контролировать. Может, вспомнишь? Семь, три, дельта, девять, семь, браво…