— Это правда.

— Он не мог просто исчезнуть, — а теперь сталь сменилась отчаяньем. — Он обещал, он поклялся мне, что вернётся, когда всё закончится!

— Мне жаль, человек.

Вновь пауза, нарушаемая лишь шорохом под ногами да короткими затяжками, сопровождающимися выпуском плотного серого дыма. Немезида сжала кулаки, на мгновение зажмурившись. Так и продолжила, будто борясь с чем-то внутри неё. Шляпа в её руках обратилась в одну сплошную мятую ткань.

— Скажи мне, Палач… Почему?

— Что?

— Почему ты забрал его у меня?

— Он сам выбрал этот путь. Дабы обрести силу, нужно было отдать душу артефакту. Джон не стал Ренегатом только потому, что в нём был я.

— Но ведь ты — его часть. Половина… Не целое.

— Теперь — да. Почти. Последнее, что осталось…

Рука, сжимавшая косу, двинулась, разворачивая инструмент вынесения приговора в сторону архимага.

— Выжечь всё до конца.

— Вот как…

Из-под плотно прикрытых век потекли слёзы. Горькие, истинные слёзы печали. Если бы здесь был Джон, он бы тяжело вздохнул. Я же лишь отставил ногу назад для одного отточенного удара. Время покончить с прошлым. Сжечь последний мост. Без Немезиды я окончательно стану Палачом. Конечно, так и должно было произойти, хотя я не ожидал от архимага простого боя.

— Хорошо, Палач. Если Джона, которого я люблю, больше нет, то и мне больше незачем жить. Он был моим светом в конце тоннеля. Справедливым, дурашливым, порой занудным. Поддерживающим и излишне тактичным. Но — моим. Руби. Приводи в исполнение приговор, Палач. Ведь вся жизнь моя — тоска… Без него…

Что это? Мученическое самопожертвование? Обманный манёвр?

— Он улыбался в самые тёмные времена…

Втянуть в себя горький дым. В последний раз.

— И ругался в самые светлые…

Бросить сигару под ноги, взять косу в обе руки.