Ну, так вот, этот самый Гумберт был забавным, поскольку никогда и ни с кем ни в чем не соглашался, если мнение его оппонента не совпадало с его собственным. Забавность заключалась в том, что в такие моменты Гумберт вставлял короткие уточняющие фразы: «Это вы так считаете», «Только ваше мнение», «Ваша сугубо личная точка зрения». Еще веселее становилось, когда фразы, им изрекаемые, оформлялись в виде вопроса: Это вы так считаете? – спрашивал он. Это ваша точка зрения, не так ли? – настаивал Гумберт. А кто вам это сказал? – словно пытался подловить на обмане или указать на неосведомленность противника.

Гумберта никогда и ни в чем нельзя было убедить, а переубедить и подавно. Даже преподавателю Романовичу, которому он плешь проел своими авторскими «ужескороговорками». У них даже шутка в группе ходила, что Гумберт подрабатывал у Романовича суфлером, поскольку ни единая речь Романовича не проходила без его вмешательства.

«Это ваше видение» – говорил утвердительно Гумберт после каждой демонстрации Романовича «Как надо» – играть, петь, танцевать – неважно. Ваша оценка. Ваша позиция. Лишь ваше предположение. Ваше, ваше, ваше…Уточните, кто на этом настаивает?

Группа смеялась. И даже худощавого полустарика, но не старика вовсе, Романовича ситуация сперва забавляла. Затем стала утомлять, однако тот терпел, ввиду своего спокойного, несклочного нрава и хорошей суммы денег на счету частной школы, поступавшей от Гумберта, как и ото всех учеников, каждый месяц. Однако стояло Гумберту вконец распоясаться и начать подрывать его авторитет, как Романович не выдержал – сорвался.

– Но ведь вы излагаете только свои мысли, – говорил в тот вечер Гумберт – слова, составлявшие конструкцию его повседневных нескромных речей. – Только вы так считаете, а значит, ваше мнение, сколь бы разумно оно не звучало, не является абсолютной истиной, а значит, то, что вы преподносите нам как «правильное», в действительности может оказаться «неправильным», и все мои действия, которые вы именуете неверными, моя игра и потуги воспроизвести характер персонажа – все это в действительности является верным и даже верхом актерского мастерства.

Романович не вытерпел столь вопиющей наглости и посоветовал Гумберту закрыть свой бесталанный рот, в одно место засунуть заносчивый характер и пойти вон: не возвращаться, пока не выучит как надо – а надо было так, как учил Романович – роль Люченцио из пьесы Шекспира «Укрощение строптивой», которую они в то время репетировали. И, может быть, тогда в нем появится одна двадцать пятая крупицы от приличного (даже не хорошего!) актера.