И все же, когда Ролан обнаружил Брину, запаха наркотиков не ощутил. Зато ощутил кое-что другое: одну из разновидностей сильного успокоительного. Для чего успокаивали? Очевидно, кормили. Через иголочку, системой искусственного питания.

Значит вот оно всему объяснение? Причина истощения Брины – отказ от еды, и, уже зная упрямый ее характер, Ролан мог с легкостью в это поверить. А убивать свою сестру либо позволять ей самой себя уничтожить Лисандр не собирался. Вот и получилось, что получилось: для поддержания жизнедеятельности дорогой родни догмару пришлось идти на ухищрения.

Однако поведение Брины Лисандра не оправдывало. Желание спалить живьем догмар от этого никак не уменьшалось, и не столько Лисандра спалить, сколько исполнителей его приказов: зуб на Лисандра точился давно, на протяжении многих тысяч лет, и потому представление мучающегося в агонии Лисандра удовлетворения должного уже не приносило – перегорело, приелось, стало обыденным.

То ли дело его «рабочая сила». Их хотелось растворить в небытие. И тем сильнее кипела в нем кровь, а желание мести становилось ярче, чем страшнее и хуже становились картины, вырисовывавшиеся у Ролана перед глазами: Брина, эти скоты, руки, доставлявшие ей боль, руки, заставлявшие подчиниться. Брина в отключке, ее невменяемость, и эти ублюдки, имевшие доступ к камере в любое время суток. Кто знал, на что они были способны?

Не думать, только не об этом.

Ролан зажмурился и откинул голову, тем самым вдавливаясь ею в сидение дивана.

Эта была еще одна запретная тема для его мыслительно-визуализирующего процесса.

Сам Ролан, дабы подкармливать Брину, изготовлял для нее специальный отвар, что обеспечивал ее питательными веществами, на котором, однако, она могла продержаться не более пяти-шести дней.

Однако Ролан не думал, что Брина пролежит без сознания так долго, она должна была очнуться раньше. И Брина очнулась. Раньше. К счастью.

Два дня в беспросветном бреду, три дня рядом с ней на кровати, и Ролан вливал в нее магическую жидкость, которая выполняла также функции лечебные.

Где был Лисандр? О чем он думал, наблюдая за страданиями собственной сестры? А его шестерки? Брина в неволе заболела, а догмары даже не заметили. Или не захотели заметить, и Лисандр позволил.

Уже неважно. Сейчас она лежала здесь, на его диване, перед его глазами, и в состоянии находилась куда более скверном, чем тогда, когда он ее отыскал.

Как такое могло произойти? Что случилось? Он отлучился на несколько часов, и…как? Что? Почему не уберег? В собственном доме не уберег, и это знание съедало душу куда быстрее мыслей о недосмотре за Бриной Лисандра.