– Нет, – сказал Алеф, и его жуткий голос треснул.

Пайрева всхлипнула и повернулась к нему:

– Алеф! Я знаю, ты меня любишь. И мы оба любим Пелла, ведь правда? Он твой самый близкий друг. Он – все, что у тебя есть. Он и я. Пожалуйста, помоги нам.

Она повела Пеллонхорка к сарку, еле справляясь с его тяжестью.

Диксемексид становился тусклее, и сквозь сияние кое-где начинал проглядывать металл. Интересно, сколько еще продлится окукливание, подумала Рейзер. Дельта говорила, что это устаревшая технология, однако Диксемексид использовал ее, да к тому же на челомехе. Что за технология у них на неназываемой планете? Старая она или новая?

– Вы могли убить его быстро, – сказал Алеф, – и избежать всего этого.

– Мы должны были дать ему шанс, Алеф, – ответил Диксемексид. – А ты всего лишь познал бы иную боль и пришел бы к иному покою. Однако посмотри, что ты сделал. Ты ответил Вопросу.

Вопросу? Рейзер предположила, что он говорит о боговерии. Неназываемая планета вошла в легенды благодаря своей жестокой нетерпимости. И все же в Диксемексиде чувствовалось глубокое благородство. Неужели все это время их знания о неназываемой планете были ошибочными? Неужели все эти страхи не имели под собой основания?

Голос Диксемексида отказывал.

– Подарив Пеллонхорку этот шанс, мы ответили Вопросу и какое-то время боялись, что ответили неверно. Но посмотри, что из этого вышло.

– Я не понимаю, – сказал второй челомех.

Рейзер тоже запуталась. О чем они говорили?

– Мы должны отвечать. – Голос Диксемексида приобрел новое звучание. – Мы не можем сожалеть. Мы только усваиваем урок.

Он подошел к большому сарку, двое пленников которого хрипло дышали сквозь зубы и дрожали.

Пеллонхорк оттолкнул от себя Пайреву и выкрикнул:

– Нет!

– Мы должны отвечать. Мы не можем сожалеть. Мы только усваиваем урок.

Диксемексид просунул руку в сарк, и мужчины затихли, а их дыхание успокоилось.

– Итан Дрейм, Спеткин Лигат, долгое время у вас была общая боль. У вас были также и общие потери. Вы были могущественны и смертоносны, и посмотрите, к чему вы пришли. – Челомех повернулся к мужчине слева. – Спеткин Лигат, у тебя не осталось ничего, кроме боли. Ни одного последователя. Я не могу освободить тебя от боли, но я могу освободить тебя от жизни.

Лигат содрогнулся.