– Рейзер? – прошептал он.

Рейзер

Рейзер наблюдала из-за двери. Выбравшись из сарка, Пеллонхорк, кем бы он ни был, испытал явную и отчаянную боль: он согнулся и втягивал воздух короткими глотками. Но, вопреки своим мучениям, он подошел ко второму большому сарку и откинул его колпак.

Этот сарк был сделан по-другому. Двое мужчин в нем смотрели друг на друга – скуля, с широко распахнутыми глазами, едва не соприкасаясь лицами. Через комнату Рейзер было слышно стремительное шипение их дыхания и видны кривящиеся губы. Пеллонхорк понаблюдал за ними, а потом сказал:

– Отец? Лигат? Вы приняли решение?

Казалось, ни тот ни другой его не услышали. Они дрожали и всхлипывали.

Тогда Пеллонхорк повернулся к последнему, самому маленькому, сарку и открыл его. Невысокий мужчина, поспешно вышедший оттуда, был худым как связка прутьев, бледным как луна и почти безволосым. Он ходил так, будто до сих пор учился этому. Когда он повернулся к Пеллонхорку, то словно просканировал его сверху донизу и голова его начала покачиваться, как будто мелко кивая.

– Привет, Алеф, – сказал Пеллонхорк. – Время пришло. Ты нашел для меня лекарство?

Рейзер невольно съежилась. Несмотря на состояние Пеллонхорка, тяжесть угрозы в его голосе была колоссальной.

Голос Алефа был странным, высоким и монотонным. Он сказал:

– Я знаю, что ты сделаешь, если я потерплю неудачу. Я это вычислил.

– Правда? И что же я сделаю, Алеф? – Пеллонхорк поморщился и притиснул к животу кулак.

– Твоя болезнь. Если я не смогу тебя вылечить, ты ее распространишь.

– И как, ты сделал то, что обещал? – спросил Пеллонхорк. – Ты нашел для меня лечение?

Рейзер взглянула на женщину, все еще мирно спавшую в сарке Пеллонхорка. Диксемексид молча стоял рядом с Пеллонхорком, а второй челомех тихо переговаривался с Талленом. Она не понимала, что здесь происходит.

– Я опробовал все, – сказал Алеф, продолжая кивать. – Ты это знаешь.

– А одновременно ты искал, правда ведь, Алеф? Я говорил тебе этого не делать. И еще ты пытался следить за всем, что делал мой Шепот, так же, как они следили за тобой.

– Откуда она взялась? Как я могу ее вылечить, если не знаю этого?

Рейзер не могла разобраться в Алефе точно так же, как и в Пеллонхорке. Из его слов следовало, что он в отчаянии, но в высоком, резком, монотонном голосе не было ни следа эмоций. Возможно, он просто был идиотом. А Пеллонхорк, несмотря на то, что боль вязала из него узлы, был спокоен и собран.

Единственным другим звуком в комнате было ритмичное всхлипывание двоих мужчин в сарке. Их била такая сильная дрожь, что сарк постукивал по полу. Трое наемников праздно баюкали свое оружие. Челомехи и Таллен молчали и не двигались, и Рейзер осознала, что и сама едва дышит.