– О Боже мой, о Господи Иисусе! – вскрикнул он и, удвоив усилия, вполз в конюшни в надежде укрыться, затеряться среди тюков сена и мешков зерна.

– Гаррет, – окликнул его… кто? Человек? Демон?

Сжавшись в комок за тюком сена, Гаррет обхватил руками локти и крепко-крепко зажмурился, охваченный одним-единственным желанием – отгородиться от всего творящегося вокруг, испариться, исчезнуть.

– Гаррет, где ты там?

Да, это она, ведьма!

– Ты мне кое-что задолжал.

Шаги. Приближаются.

– А-а, вот ты куда забрался!

Гаррет открыл глаза. Да, она самая… только уже не та беспомощная, жалкая хромоножка, с которой что хочешь, то и твори. Нет, жалкой и беззащитной остановившаяся над ним ведьма вовсе не выглядела – скорее, наоборот. Пальцы ног срослись вместе, ступни раздвоились вроде козьих копыт, тело налилось упругой силой, изорванная блуза и юбка забрызганы свежей кровью… однако особую жуть нагоняли глаза. Зрачки ведьмы превратились в узкие щелки, будто у дикого зверя, а взгляд, исполненный ненависти, едва не сочился ядом и был устремлен на него. Мало этого: стоило ведьме улыбнуться, и Гаррет увидел ее зубы – два ряда небольших, но весьма острых клыков.

Обмочившись от страха, Гаррет затрясся всем телом, зарыдал в голос.

– Господи… Господи…

– Ты убил моего Буку, – прошипела ведьма. – А ведь я Буку любила…

– Нет, нет, это не я. Это… Нортон, Нортон! Это все он!

– Так что должок за тобой. Жизнь.

– Смилуйся… пощади…

– Этих слов я не знаю, – отвечала Абита, столкнув на него мешок зерна.

В глазах потемнело от боли, прострелившей спину. Вскрикнув, Гаррет забился, задергался в попытках освободиться, однако тяжелый мешок намертво придавил его к полу.

Тем временем Абита сняла с крюка ближайший из фонарей и покачала им перед носом Гаррета.

– Н-нет… нет, Абита, не надо! Прошу тебя, пожалуйста… не надо!!!

– Я не Абита. Абиту вы предали жестокой смерти. Я – ведьма, а что ведьме до твоих слез?