– О Господи… Благодарение Богу… Господи Иисусе…

Бормоча хвалы Господу, капитан Мур двинулся к лесной опушке, но чей-то туманный, расплывчатый силуэт преградил ему путь.

Капитан принялся лихорадочно протирать глаза, и тут силуэт подал голос:

– Я хочу предложить тебе выбор. Выбор между смертью быстрой и милосердной… и смертью долгой, очень и очень скверной.

Кровь в жилах капитана обернулась льдом. Да, это была она, ведьма – в отсветах пожара он, наконец, сумел ее разглядеть. Покачивая абордажной саблей, она зловеще скалила зубы.

– Ведьма! – закричал капитан и схватился за нож.

Но ведьма, с нечеловеческим проворством шагнув навстречу, полоснула капитана по запястью, да так, что едва не отсекла кисть руки. Капитан Мур, вскрикнув, выронил нож.

– Значит, долгая, – подытожила ведьма, и ее сабля чиркнула капитана поперек живота.

От нестерпимой боли капитан вновь вскрикнул, зажал рану ладонями и испустил долгий, протяжный вопль. Из вспоротого брюха в ладони горячей, влажной волной хлынули внутренности – его собственные кишки.

– О Боже! Господи Иисусе! – застонал капитан Мур, оседая на землю.

Ведьма осклабилась.

– Пожалуй, твой выбор я уважила. Какое-то время у тебя есть. Надеюсь, ты не разочарован?

Несмотря на невыносимые муки, смысл ее слов капитан уловил без промедления. Прикончить его ведьма явно не собиралась, а ран в живот он в свое время навидался во множестве и понимал, что жизнь его кончена, что умрет он всенепременно, наверняка, только умирать будет не один день, и мучения его ждут просто адские.

На плечо ведьмы, спорхнув с неба, уселся ворон, следом за ним, слегка повиливая хвостом, к ведьме прямо по воздуху подплыла рыба, и вся троица откровенно залюбовалась им, капитаном Муром, со стонами, с воем корчащимся на земле, в облаке омерзительной вони собственных потрохов.

Наконец ведьма, отвернувшись, двинулась прочь, и в тот же миг москиты, жуки, пауки и прочий гнус вновь хлынули к капитану со всех сторон, поползли под одежду, в глаза, в уши, в нос, в глубокую рану поперек живота, сплошь облепили вонючую, скользкую груду кишок, жаля, кусая, впиваясь в плоть жвалами. Вскоре стоны его перешли в вопли, а вопли сменились хриплым душераздирающим визгом, умолкшим лишь после того, как капитан Мур напрочь лишился голоса.

Шерифа Питкина Абите долго искать не пришлось. Окутанный тучей москитов, прикрывая лицо локтем, а свободную руку вытянув перед собой, шериф брел по лесу ощупью, не разбирая дороги. Оружие он потерял, как и шляпу, и один из сапог.

Абита заговорила с насекомыми, попросила их воротиться к обычной ночной жизни, и москиты послушно исчезли в зарослях. Тогда она подошла к шерифу вплотную. Почуяв ее приближение, Питкин принялся лихорадочно протирать глаза.