Люди у окон беспокойно заозирались, водя стволами мушкетов из стороны в сторону, будто враг мог броситься на них в любой миг, откуда угодно. В переполненном зале, густо пропахшем пороховой гарью, потом и страхом, царила страшная духота. Дети и многие взрослые плакали; от лихорадочного, истового бормотания молящихся звенело в ушах.

– А я ведь предупреждал, – с дрожью в голосе заговорил Ансель, поднявшись из-за кафедры, где прятался до сих пор. – Всех вас предупреждал. Но разве хоть кто-то послушал бедного старину Анселя? Нет, все только хихикали надо мной втихомолку! Да-да, я все видел, так и знайте. И вот, смотрите, что вы натворили! Смотрите, чем обернулась ваша беспечность!

– Довольно, – велел ему шериф.

– Это вы, вы в Саттон Дьявола приманили! – во весь голос заорал Ансель, кося рачьими глазками то вправо, то влево. – Вот на себя теперь и пеняйте!

– Заткнись, тебе сказано!

Но униматься Ансель и не подумал.

– Это вы, вы во всем виноваты! – орал он, тыча узловатым пальцем во всех и каждого без разбору. – Ты, и вот ты, и вот ты!

Под его испепеляющим взглядом каждый ежился, в страхе втягивал голову в плечи.

Шериф Питкин, подойдя к кафедре, с силой вогнал кулак в брюхо Анселя, и вздорный старик, согнувшись вдвое, рухнул на пол.

Едва шериф приготовился продолжить внушение, снаружи донесся звучный напев. Стрелой метнувшись к ближайшему из окон, Питкин, насколько хватило храбрости, высунулся за окно и снова увидел его, демона, в зарослях у опушки, далеко вне пределов прицельной стрельбы. Опустившийся на колени, демон глубоко, что было сил, впился в землю когтями.

– Что он там еще затевает? – прошептал шериф, хотя, сказать откровенно, ответа знать не желал.

Напев сделался громче, зазвучал в голове, перешел в гулкий, дрожащий вой, да такой, что спина вмиг покрылась гусиной кожей.

«Господи, – подумал шериф, зажимая ладонями уши, – положи этому конец!»

Но едва он решил, что хуже, страшней уже некуда, напев, словно наперекор его мольбам, подхватили новые голоса, и хор их завел новую песнь – песнь банши.

Голоса доносилась издали, из лесной чащи, но приближались с каждой прошедшей секундой. Листья деревьев всколыхнулись волной, будто от ветра… вот только никакого ветра шериф не чувствовал. Еще миг, и из-за деревьев показался огромный зверь вроде медведя, однако таких медведей Ноэ Питкин не видывал сроду. По сути, то был даже не медведь – скорее, медвежий костяк, сплошь, точно дерево мхом, увешанный бахромой полуистлевшей плоти. Следом за ним появился огромный кот наподобие пумы, только с жуткого вида кривыми клыками в добрых пол-локтя длиной, исполинский лось, еще целая стая медведей всевозможной величины, с полдюжины рогатых оленей, горстка крохотных лошадей… и все – призрачно, мертвенно бледны, точно нежить, поднятая из могил.