Ганс положил ладонь ему на руку и сказал:

— Дело потерпело неудачу из-за самой малости.

— Бва! То же сказал охотник у Прыжка Оленя, — ответил Готфрид. Затем он вскочил на бочки, за которыми они прятались и, разведя руки в стороны, закричал: — Вот мое тело!

Ганс рванул Готфрида вниз за мгновение до того, как над ними пролетел рой пущенных снарядов.

— Вот идиоты! — рассвирепел он. — Если они повредят стены, судно вообще больше не поплывет. Мы должны… Мы должны… — Его тело загудело, словно концертино, ибо у крэнков на теле было множество маленьких ртов. — А! Неужели теплее так и не станет?

— Лето приходит всегда, — сказал Дитрих и, обращаясь к Готфриду, добавил: — Ты не должен отчаиваться и отказываться от жизни из-за первой неудачи.

— То был акт не отчаяния, — сказал Ганс пастору, — а надежды. — Затем он собрался с духом, подавил секундную панику и сделал вывод: — Мы должны сместить герра Увальня.

— Тебе это проще сказать, чем нам, — возразил Готфрид. — Ты служишь Скребуну, и не «связан клятвой» с мастером корабля, как мы. И все же, хотя мне и не хочется его унижать, но, похоже, придется.

— Скольких он привел?

— По всей видимости, всех, за исключением Захария.

Вслед за тем развернулся странный и замедленный бой. Привыкший к рыцарским турнирам и рукопашным свалкам, Дитрих нашел его исключительно необычным, ибо во время схватки сражающиеся подолгу оставались совершенно неподвижными.

Его спутники за бочками казались статуями, но статуями, которые незаметным глазу образом двигались. Каждый раз, когда пастор смотрел на Ганса, слуга говорящей головы принимал другое положение. Подобный стиль идеально подходил для народа, чьи глаза были столь восприимчивы к движению, ибо совершенная неподвижность делала противников почти невидимыми друг для друга. Однако они подверглись бы большой опасности, решив сражаться с кем-либо, полагавшимся в атаке на скорость. Дитрих понял, что если бы Увалень и Манфред сошлись в бою на Кермес, то каждый оказался бы чрезвычайно уязвимым. Оставаться неподвижным перед лицом атаки — верная смерть; впрочем, мчаться во весь опор на существ с повышенной реакцией на движения явно не лучше.

Тем временем хлопок pot de fer положил начало неустанному движению, и тогда крэнки показали, что они и в самом деле способны двигаться очень быстро. Снаряды с воем ударялись о бочки или обдирали сучья деревьев. Сражающиеся около корабля заняли отдельные позиции далеко друг от друга, с которых вели огонь. Дрожание кустов и хруст сучьев во мраке леса указывали на то, что люди Увальня делали то же самое. Размеренность их действий раздражала Дитриха, он невольно поймал себя на желании увидеть стремительную атаку и услышать крики ярости.