– Хм, найти себе хозяина – это почетно! Без хозяина оборотень чувствует себя не так уверенно – как собака без хозяина. А вампиры никогда не признавали оборотней равными себе. Для вампиров они – щит, который закрывает их от человека. Вот собрался народ, и всем плохо, и нашелся, кто вышел вперед и высказал вслух то, что наболело, указав на вампира. И поняли, надо отойти от вампира. Но вдруг выходит еще один, невзрачный, и говорит про того человека что-нибудь нелицеприятное и доброе про вампира. Понимает народ, врет он, а только мысль, как гвоздь, вошла и не уходит – и снова разобщен народ. Открытое радио быстрее проникает в сердце человека, чем когда додумывается сам, что радио тайно мелет.

– Или запугивают, – помянула Манька кузнеца Упыреева и его охрану.

– И запугивают. А иногда убивают. И следят за каждым, чтобы не вышел кто из людей на вампира с вилами и не поманил людей за собой. Но все же, пока у вампира душа на земле, они не открываются оборотню. Оборотень сам по себе человек, у которого свое пространство, и все человеческие пороки присущи ему. Он не хуже хозяина знает, что привязать себя к вампиру лучше всего через Зов. Тогда оборотень будет домашним любимцем и в образе зверя, и в образе человека, и может рассчитывать, что вампир поднимет его до себя. И если вампиры заводят себе оборотня, то только после того, как душа отлетит, а иначе это уже будет не оборотень, а домашний божок, который проест плешь. Разденет, разует и отойдет к другому вампиру. Оборотень не имеет в себе Зова, он сложнее устроен, чем вампир. Зверь иной раз настолько независим, что и вампиры боятся оставаться со ним надолго наедине, не имея охраны из тех же оборотней, которые умеют себя контролировать.

Дьявол притоптал снег, разровнял и нарисовал круг, разделив его надвое.

– Вот, смотри, это зверь, – он указал на одну часть круга, – а это человек, – указал на вторую. – Человек обычно ищет вампира, который бы его содержал, а зверь отзывается на голос, но не человека, а вампира. И этот голос летит к нему электромагнитной волной. Образ хозяина ассоциируется у зверя с тем лицом, которое видит, когда человек подходит к зеркалу. Потребности видеть себя – у зверя нет. Мысли человека он не воспринимает, но понимает, что очень много может думать. Его мысли и мысли человека постоянно смешиваются между собой. В оболочке человека зверь думает, что он в это время с хозяином, что он следует за ним, как тень, и радуется, что хозяин не оставляет его. И даже когда человек видит свои руки и ноги, зверь думает, что видит руки и ноги хозяина. А когда в образе зверя видит свои лапы и сородичей, ему кажется, что в это время он ушел от хозяина, чутко прислушиваясь, не позовет ли тот.