– Ну уж… одуреть! – Манька оторопела, с опаской поглядывая на диковинку. – А как глаз остается живым, если человека нет?

– А человек еще живой, без него глаз смотреть не будет. Вернее, будет, но в Аду – и там повернется к человеку и будет против него свидетельствовать.

– А чего мне с ним делать-то? – подивилась Манька новому чуду, которое нечисть приспособила для себя. Хитрости у нечисти оказалось много, чтобы прославить себя перед человеком. – Раздавить его, так это можно самой без глаз остаться.

– Если объяснить глазу, что у него внутри другие люди и закопать в землю, то у безглазого человека глаз снова отрастет, – обыденно сообщил Дьявол, как будто решался производственный вопрос, который вставал перед ними каждый день.

– Да ты что!? – изумилась она, придвигая глаз к себе обратно и пристально вглядываясь в те два глаза, которые видела в глазу.

– И вообще, не отрывай меня по пустякам! Попроведаю, что там у нас на повестке дня с землей… Что-то колодец не родится, и дерево не поднялось на поверхность, а нам для стрел заросли нужны, – озаботился Дьявол, проваливаясь сквозь землю вместе с кружкой чая.

Манька потопталась вокруг того места, где исчез Дьявол, прислушалась, но было тихо, если не считать проснувшихся кузнечиков и пчел, выпушенных избами на волю. Вышла на улицу. Вокруг края луга по опушке за ночь распустилась липа и орешник, и в воздухе витал медовый запах. А еще приятно пахло шиповником. Шиповник рос только в одном месте, но куст был до того ярко-алым, что смотреть на него – одно удовольствие. Солнце, видимо, взошло, над поляной небо стало голубым, как летом, а дальше затянутым серой пеленой, и шел снег, падая на землю уже каплями дождя. Гору из-за снегопада было почти не видать. Недалеко от избы она заметила нескольких зайцев, жующих траву, чуть ближе к реке лосиху с только что родившемся лосенком. Лосенок смешно шатался, пытаясь удержаться на своих тоненьких ножках. У самой опушки паслось стадо разномастных оленей и горных козлов.

Луг обживало зверье, оголодавшее на зимней бескормице.

Налив себе чая, Манька уселась за стол, придвинув глаз к себе.

Сначала в глазу она видела только направленный на нее взгляд, но потом картинка «отъехала», глаз сфокусировался, и сразу всплыла женщина с искаженным от ненависти и презрения к глазу лицом. А глаз будто смотрел на эту женщину Манькиными глазами. Чем дольше она всматривалась, тем явственней обозначились люди, которые издевались над человеком, кому принадлежал глаз. И видна стала даже комната и место, где тот человек лежал. Прямо перед глазом лежало зеркало – и глаз очень его боялся, потому что в зеркале он видел только черную ночь, как будто огромная яма, в которую, если долго смотреть, начинаешь проваливаться.