Манька стала смотреть на это пятно, и первое, что пришло ей на ум, была рука. И сразу заболела голова. Рука то гладила ее, то что-то сжимала, и вдруг Манькина память будто проснулась и приоткрыла завесу черного полотнища, застившего и глаза, и ум: далекие воспоминания ее детства, когда она лежала в горячке в беспамятстве, а бабка, у которой она жила, костерила ее на чем свет стоит и требовала у нее ответа, почему мамка, бросив ее, не придушила. Рука бабки дотрагивалась до ее лба.

«Блин, Благодетельница нашлась!» – с неприязнью подумала Манька, оглянувшись на Дьявола: еще сочтет ее неблагодарной.

Но Дьявол привычно ее поймал:

– Маня, посмотри на свой ум! Разве бабка Благодетельницей была? Проверь ее со всех сторон и поймешь, какими чертями у нее голова работала. А ведь она тебе кучу денег должна и компенсацию за моральный вред! В пять лет ты отработала ей весь хлеб, который съела за тринадцать: воду ведрами носила, огород поливала, копала, полола, дрова пилила, стирала, убирала, любимой ее считала, а Благодетельница твоя хоть раз погладила по голове от сердца, слово доброе сказала? Ведь не похвалила ни разу, выставила из дома, опорочив перед людьми. Ты в солому плакала, обидно тебе было, но зла не держала, все думала: как она так смогла? Как-как, да так! Что ни черт, так у нее голова поклоны бьет! Все житье ее было чертями изрыто! Но ведь черта люди лепят! Что же за человек такой, если человек противостоять ему не может? Это был единственный раз, когда дотронулась до тебя, когда температуру проверила. Перестань искать в нечисти хоть что-то человеческое: глазами будут смотреть, не увидят ни доброты, не красоты, ни силы духа, которые вампиров заставляют штаны мочить, и не жди ничего – не дождешься. Ее нет ни на земле, ни на небе, только в твоей памяти. И только ты одна ее помнишь, а все, перед кем кланялась, давно забыли!

И вправду, как только выбросила из головы опекуншу, у которой она жила до двенадцати лет, пока старушенция не собралась продать ее своим дружкам-алкоголикам, дерево предстало перед Манькой во всей космической красе – и увидела она его кожей. Кривовато, правда: дерево уменьшилось, и стояло где-то не в той стороне, и прогнулось слегка, будто видела его Манька в кривом зеркале, и многие ветви его были размазанными, но прав был Дьявол, увидеть – можно! Она поймала себя на мысли, что ей в первые в жизни удалось разорвать завесу мрака.

– Ух ты! – обрадовалась она.

Немного, лес… Да, лес, черное пятно, но лес оказался живым: кто-то между деревьями копошился, скакал, перепрыгивал с ветки на ветку. Зверья на обогретую землю набежало много. С неодушевленными предметами было хуже, с закрытыми глазами она не сразу могла понять, что они из себя представляют.