Внутри все сжималось. Казалось, что вот-вот я заплачу. Но слезы так и не проступили. Наверное, еще рано.

Джонни все это время стоял у стены, наблюдая все каким-то непонятно глубоким взглядом. Он не пошевелился ни на миллиметр – не удивительно, конечно, робот все-таки – и не сказал ни слова. А все смотрел и смотрел, не обеспокоено, но и не спокойно, проникновенно, тепло, но и надрывно, вспыхивая искрами боли.

Так я могу объяснить, но понимаю, что объяснение не полно, ведь не все выразишь словами. Кажется, что у робота должно быть все просто: эмоции – слова со смыслом, действия преследует определенную цель, всему есть обоснование и пояснение. Сейчас я бы хотела, чтобы все было так просто – мы бы не страдали на двоих.

Как не может бесконечно тянуться время, так я не могла больше посвящать себя сборам. Выбрав удобную одежду и переодевшись, я оставила домашний халат на кровати. Бросила на покрывало так, будто вскоре собираюсь его надеть. Самообман, который не работает, но заставляет улыбнуться своей наивности. Чемодан покатился к двери. Я оглядела квартиру. Оставляю после себя бардак, но ничего, программа управления домом распорядится и все будет до блеска вычищено.

Еще секунду задержусь и не захочу уходить. Кивнув головой в подтверждение своей мысли, я уверенно направилась к двери, но внезапная мысль заставила резко развернуться и вбежать обратно.

–Не оставлять же его тут одного, – ответила я на немой вопрос Джонни и понесла горшок с цветком к выходу. Большой цветок на крупном стебле одобряюще кивал яркой головой.

Спускаясь в лифте, я заметила, что за спиной у Джонни расположился рюкзак довольно внушительного размера.

–Зачем тебе рюкзак?

–А зачем вообще нужен рюкзак? – ответил мне он.

Посмотрела на него с прищуром, чтобы он понял, что ответ меня не удовлетворил.

–Это для тебя, – сказал он.

Я не стала спрашивать конкретнее, решив, что и так узнаю. Мы доехали до первого этажа и вышли из здания. Посмотрела на него уже только сев в машину. Прощание состоялось.

Пока мы ехали до вокзала, наш путь лежал почти через весь город. Вереница информационных экранов, пестрых рекламных вывесок и разномасштабных магазинов пролетала перед глазами. На остановках все также стояли люди, спешащие по своим делам, велокары все так же мешали спокойно прогуливающимся прохожим, электробусы все так же иногда опаздывали. Обычная суета теперь казалась мне прекрасной. Конечно, я осознаю, что она лишь единожды прекрасна, ведь когда изо дня в день все повторяется, красота момента теряется. Понять особенность таких одинаковых дней можно лишь тогда, когда они становятся одним единственным днем. Или когда что-то начинает меняться.