— Холодно, — подал голос я.

По-прежнему не видя меня, Голицын порывисто обернулся на мой голос — и с напряженной выставленной в мою сторону руки тут же слетел поток огня, куда ярче и мощнее, чем несколько предыдущих. Казалось, соперник вложил в него всю злость за эту нелепую ситуацию. Ловко увернувшись, я отпрыгнул в сторону.

— Горячо!

Еще одна огненная волна понеслась в меня, словно надеясь сжечь на месте. Вот только сначала меня надо было найти.

— Холодно!

— Горячее!

— Опять холодно!..

Выкрикивая, я шустро двигался по арене, не останавливаясь ни на мгновение. На мой голос со всех сторон сердито мчались потоки пламени. Это тянуло на детскую игру вроде пряток или салок, где окаравший будет сожжен.

— Уже потеплее! — не унимался я, уворачиваясь от очередной пылающей атаки.

Совсем скоро на скамейках вместо криков раздались смешки, помогая мне лучше любых слов. Голицын завертелся еще злее, разбрасываясь жаром еще яростнее, а вот щит вокруг него, наоборот, становился все слабее, напоминая остывающий костер, в который больше не подбрасывают дров.

— И снова холодно!

Весь взмокший, соперник резко крутанулся и напряженно выставил руку, будто собирая силы на новый удар. Волна огня вслепую сорвалась на мой голос и пролетела мимо, опять не задев.

— Если противник заведомо сильнее тебя, — прокомментировал Рогозин, — то лучшая выигрышная, а то и единственная стратегия — его истощить, чтобы он стал равным по силам тебе, а то и слабее…

— Не помогайте ему! — возмутился Голицын.

— Да ты ему сам помогаешь, — хмыкнул преподаватель.

— Горячее! — продолжал подначивать я, видя, что соперник не собирается останавливаться.

Летящие в меня потоки огня с каждым разом становились все слабее и тусклее и срывались с его пылающих ладоней все менее охотно, а передышки между ними уже были такими, что я успевал пробежать пол-арены.

— Горячее! — я подходил все ближе, провоцируя его все больше.

— Еще горячее!..

Голицын уже еле дышал, но тем не менее неугомонно вскидывал руку и вертелся, как заведенный, во все стороны, не видя, но слыша и отчаянно надеясь меня зацепить. Вот только пламя, раньше походившее на огромный пожар, теперь напоминало легкий огонек. Плюнув на щит, Стас наконец сбросил его. Все пылающие языки, которые окружали его тело, казалось, разом ушли в его ладонь — и в мою сторону опять помчалось мощное пламя. Я стремительно отскочил, глядя на вновь появившийся покров вокруг него — уже совсем тонкий и не синий, а бледно-голубой, как бы намекающий, что сил на оборону у него почти не осталось.