Молдавия, где на несколько лет после контрреволюции к власти вернулись коммунисты? Но это — то же самое, как если бы в какой-нибудь волости на оккупированной фашистами территории коммунисты стали бургомистрами и старостами. На время, разумеется. Не меняя фундаментального основания.

Лишь в Белоруссии силы реакции были обезврежены относительно быстро. Она стала первой республикой, которая спустя считанные годы, уже в девяносто четвертом, не косметически, а в основе своей освободилась от нового фашизма, и, насколько позволяют внешние и внутренние условия, в общем-то, и поныне продолжает советскую традицию.

Иван лежал на нарах и вспоминал Государственный флаг СССР, развевающийся над свободным Минском. И от этого было ему немного легче...

Снаружи вдруг послышались дикие вопли, и сразу же — лязг открываемого засова.

В какой-то камере на этом же этаже раздался приглушенный крик. И сразу же затих.

Так прошло еще несколько минут.

Наконец, шум в коридоре возобновился и приблизился к двери камеры Ивана.

Послышался лязг — уже у него.

Дверь распахнулась.

За ней был не «вертухай».

Смирнов отказывался верить своим глазам.

Да, он понимал уже, что здесь возможно всё... Но это...

А, хотя да... Сегодня же двадцатое апреля. День рождения Гитлера.

На пороге камеры стоял Скворцов. В полном облачении группенфюрера СС.

— Встать! — заорал заместитель начальника КОКСа. — Коммунистическая свинья!

Уже явно навеселе, шатается из стороны в сторону. И язык заплетается.

Ивану пришлось выполнить это приказание.

— Вот! Он! — говорил Скворцов своим «геноссе», в таком же эсэсовском облачении, столпившимся за дверью. — Он посмел утверждать, что все мы умрем! Он нас приговорил к смерти! Прямо так и сказал!

Послышался хохот.

— Ты сам сдохнешь! У тебя будет сердечный приступ, и ты сдохнешь! Держите его!