– Да. Именно. И это… прискорбно. Мы живем в своих маленьких изолированных мирках… себе во вред. – Она вздохнула. – В рутине есть что-то успокаивающее. Изо дня в день, всегда одно и то же. Мы боимся перемен. Если нас вытряхивает из рутины, многие будут пытаться вернуть все как было. Я вряд ли буду пытаться вернуть, и все же мне тоже нравилось жить в спокойном рутинном мирке. – Она печально улыбнулась. – К счастью, вы меня вытряхнули.

– Я не обязан был этого делать, – сказал Линус. – И дети не обязаны были это делать.

– Конечно. И прошу за это прощения. – Она посмотрела через плечо на дверь, за которой исчез Норман. – Я сделаю все возможное, чтобы в деревне поняли: дети из приюта здесь желанные гости. Не знаю, насколько у меня это получится, но я умею быть очень громкой и убедительной. – Улыбнувшись, она добавила: – Я не хочу, чтобы меня толкнули прямо в стену.

Линус поморщился:

– Марти?

– Мартин. – Хелен закатила глаза. – Пришел и все мне рассказал. Мой племянник идиот. Косяк уволил его, как только Мартин пришел в сознание. Я бы сделала то же самое.

– Как вы думаете, Мартин может создать проблему?

Линус опасался, что если слух дойдет до Чрезвычайно Высокого Руководства, то они вызовут Люси на слушание. Такое случалось. Трудно сказать, за кого Линус больше боялся: за Люси или за Чрезвычайно Высоких Руководителей. Скорее, за последних.

– Не тревожьтесь о Мартине. Я с ним разберусь.

– Он вас послушает?

Хелен фыркнула:

– Я опекун и распоряжаюсь наследством, оставленным его родителями, да упокоятся они с миром. Он послушает.

– Но почему вы готовы вообще что-то для нас делать?

Она взяла Линуса за руку:

– Перемены начинаются, когда они становятся нужны людям, мистер Бейкер. А мне они нужны, поверьте. Сегодня я получила хороший урок… Ну а вам какого мороженого?

– Вишневого, – не задумываясь, ответил Линус.

Хелен засмеялась:

– Конечно. Два шарика.

Тихо напевая, она стала накладывать мороженое в розетку.

Линус поднял глаза и увидел, как Артур на него смотрит.